В прятки с отчаянием (СИ)

И вот когда мне кажется, будто я совсем-совсем одна среди этой страшной пустоты, мне слышится едва уловимый голос, откуда-то из-под мертвой каменной плиты, словно пробившийся из-под земли крохотный росток. Живой и теплый! Что-то, что пытается дотянуться до меня долгое-долгое время! Сердце подпрыгивает к горлу. Так звал меня Риз! Словно неведомые силы толкают вперед, и я мчусь на голос по ступенькам на самый верх, а через мгновение распахиваю створку двери на чердак и иду к огромному окну, за которым всегда непроглядно темно. Голос шепчет, зовет по имени, ласкает слух, так сладко манит и манит, он проникает в истосковавшуюся душу, окутывая позабытым теплом, но если сделаешь еще хоть шаг вперед — полетишь прямиком в черную тьму, обрушившись вниз. И в какой-то миг я понимаю, что больше не могу одна среди этой пустоты и делаю шаг… а просыпаюсь в холодном поту, дрожащая, заплаканная, разбитая на осколки, трясущаяся от поглощающей тоски и снова вслушиваюсь в тишину вокруг, прикрывая глаза. Ведь в тишине бывает так много звуков…

«Слушая тишину — познаешь вселенную».

Дыхание срывается на короткие вдохи и тело сладко вздрагивает от нежных прикосновений, рассылая дрожь разрядами в каждую частичку, когда теплые пальцы неторопливо идут по позвоночнику вдоль рисунка, от шеи вниз, потом возвращаются наверх с непостижимой, просто обескураживающей нежностью. Долгие секунды ничего не существует, кроме взвитых сердец, кроме нас, утонувших в сладком ощущении счастья… Влажные губы легонько касаются мочки, обжигая сбитым дыханием и низкий шепот прямо в ухо: «Я искал тебя, а ты меня звала...»

«Люси…» — чудилось мне незримое эхо откуда-то из самого сердца, как выкрик отчаянья… надрыв нервов и ощущений, заставляющий вынырнуть из воспоминаний и стискивать пальцы в кулаки, что белели костяшки. Где же ты? Где? Мне кажется, что ты зовешь меня, а я иду вслепую на ощупь, пытаясь дотянуться, услышать тебя, найти, но тишина всегда остается тишиной. Может, я совсем рехнулась от тоски, но только голос в воспоминаниях у меня и остался после живого человека, который когда-то смеялся, нашептывал ласковости, любил и был моим смыслом жизни… Неужели у нас и впрямь нет больше надежды, а это всего лишь призрачная мечта, которая могла стать реальностью, но не стала? Я так устала и запуталась…

Я потеряла любимого человека, без которого и жизнь кажется чем-то совершенно неважным и блеклым. Злилась на него тогда ужасно, хоть и понимала умом, что Риз не виноват в том, что его использовали, но отказывалась принимать такой неожиданный поворот судьбы. Он сказал, что любит меня, но я тогда только фыркнула в обиде. А теперь все бы отдала, лишь бы прикоснуться к нему хоть разочек, чтобы он оказался рядом со мной. Всё…

Дура, боже мой, какая дура. Не понимала, что надо ценить каждый отпущенный нам миг, что каждый поцелуй, мимолетный взгляд, слово — могут быть последними. Даже в его последние минуты жизни я не сказала ему о том, как Риз мне дорог, как я люблю его, всем сердцем люблю, не понимая, что может стать поздно и уже никогда, действительно никогда я не смогу увидеть его, сказать, как же много он для меня значил… Он был для меня всем, ни разу ни о чем не просил, просто всегда был рядом, заботился обо мне и оберегал, и до последнего думал и стремился к тому, чтобы спасти в первую очередь меня, а не себя, но так и не дождался тех единственных важных слов. Это невозможно принять, не выходит, отторгается душой. Я не могу поверить в то, что его больше нет!

* *

— И когда ты снова приедешь? — с вызовом спрашивает Ириска, задрав свой носик кверху, делая вид, что совершенно не будет скучать. А сама, тоскливо искоса поглядывая, так и топчется возле родителей, провожающих меня в город.

— Когда позовешь, тогда и приеду, — пожимаю плечами, — но и во фракции нужно хоть иногда появляться.

— Пфф, чего тебя звать-то, итак вон сколько времени туда-сюда катаешься, могла бы уже и на пилота выучится, чтобы самой летать.

— Мммм, нееет, это не мое, — старательно пряча улыбку, отвечаю я племяшке. — Мне и в разведке неплохо. Скучать хоть будешь?

— Ну и зря! — безоговорочно отрезает Рикки, проигнорировав мой вопрос. — А когда меня мама научит, я тоже буду летать и смогу посмотреть океан. А то меня с собой не берут, а так хочется… — вздыхает девочка, хитро посматривая на родителей.

— Я, между прочим, тоже умею пилотировать, — наигранно возмущается братец, лукаво глядя на свою дочь, — будешь хорошо себя вести, то и тебя научу.

— Обещаешь?

— Конечно, куда ж я денусь! — соглашается Алекс. — Кстати, и маму твою, и Люси, я учил водить машину и, как видишь, преуспел в этом деле, хоть поначалу они постоянно путали педали газа и тормоза. А мама, так, вообще, умудрилась разбить два внедорожника, — понизив голос до громкого шепота, сдал нас братец с потрохами и ухмыльнулся чрезвычайно собой довольный.

— Пфф, — пожав плечиком, фыркает Лекси, — тоже мне. Напомни-ка мне, солнце, а тебя самого кто учил?