В присутствии врага

— И я намерена найти ее. Но сделаю это по-своему. И провалиться мне на этом месте, если я сделаю это так, как хочет он. Алекс, ты только взгляни на его газету, если не можешь разгадать, чего он от меня хочет. И прежде чем обвинять меня в вопиющем эгоизме, попытайся спросить себя, как скажется на Шарлотте газетная шумиха по поводу громкого сексуального скандала.

Он, конечно, это понимал. Одним из самых больших кошмаров в жизни любого политика было внезапное появление из шкафа скелета, который, как он полагал, давно и надежно похоронен. И после того, как этот скелет, отряхивая пыль и гремя костями, предстает перед публикой, он бросает тень подозрения на каждое действие, каждое замечание или намерение своего владельца. Его существование — даже если он всего лишь имеет косвенное отношение к владельцу — требует, чтобы отныне все мотивы его действий подвергались сомнению, комментарии изучались под микроскопом, предпринятые шаги отслеживались, письма анализировались, речи препарировались и все остальное как можно тщательнее разнюхивалось на предмет обнаружения запаха лицемерия. И эта слежка не прекращалась с кончиной владельца скелета. Она распространялась на каждого члена семьи того, чье имя и чья жизнь были запачканы грязью благодаря Богом данному читателям праву на информацию. На себе испытал это Парнелл. Также и Профьюмо. Йоу и Эшби обоим довелось почувствовать, как скальпель чересчур пристального внимания кромсал плоть их, как они полагали, частной жизни. Поскольку ни один из предшественников Ив в парламенте и среди членов королевской семьи не избежал публичных разоблачений и осмеяния, она знала, что и ее ждет та же участь. И уж, конечно, такой человек, как Лаксфорд, движимый двумя страстями — жаждой увеличения тиража и личной ненавистью к консерваторам, не упустит свой шанс.

Алекс чувствовал, будто на него давит огромная тяжесть. Его тело требовало действия. Мозг жаждал понимания, а сердце нуждалось в свободе. Он оказался зажат между отвращением и состраданием и чувствовал, что его раздирает в клочья внутренняя борьба между этими противоречивыми чувствами. Он попытался хотя бы на мгновение подчиниться чувству сострадания.

Дернув подбородком в сторону столовой, он спросил:

— Так кто это были? Эти мужчина и женщина?

По выражению лица жены он понял, что она восприняла его слова как свою победу.

— Он когда-то работал в Скотланд-Ярде. А она… Не знаю. Что-то вроде его помощницы.

— Ты уверена, что им это можно поручить?

— Да, уверена.

— Почему?

— Потому что, когда он попросил у меня расписание уроков Шарлотты, он заставил написать его дважды. Один раз обычным почерком, а второй раз печатными буквами.

— Не понимаю.

— Алекс, у него обе записки от похитителя: одну получила я, другую — Дэнис. Он хочет взглянуть на мой почерк. Хочет сравнить его с почерком записок. То есть, он допускает, что я могу быть к этому причастна. Он не доверяет никому. А это, я думаю, означает, что мы можем доверять ему.

Глава 4

— Было минут пять шестого, — сказал Дэмьен Чемберс. По его манере произносить гласные в нем безошибочно угадывался уроженец Белфаста. — Иногда она задерживается — знает, что другого урока до семи часов у меня нет, поэтому любит немного поболтаться здесь. Ей нравится, когда я играю на дудке, а она в это время — на ложках. Но сегодня она решила уйти сразу. Ну и ушла. Было примерно минут пять шестого.

Тремя тонкими пальцами он откинул назад редкие пряди рыжеватых волос, стянутых сзади в длинный хвост. Он ожидал следующего вопроса Сент-Джеймса.

Когда они нагрянули к учителю музыки Шарлотты, им пришлось буквально вытащить его из постели, однако он не проявлял недовольства их вторжением. Только переспросил:

— Пропала? Лотти Боуин пропала? Черт!

И извинившись, что оставит их на минутку, быстро поднялся наверх. Послышался звук сильной струи воды, бьющей о ванну. Дверь открылась, затем закрылась опять. Прошла минута. Снова открылась и закрылась дверь. Шум воды прекратился. Он шумно сбежал по лестнице вниз. На нем был одетый на голое тело длинный халат в красную клетку, из-под которого виднелись голые щиколотки. На ногах были рваные кожаные шлепанцы.

Дэмьен Чемберс жил в одном из крошечных домишек квартала Кросс-Киз-Клоуз с лабиринтами узких, выложенных булыжником мостовых, со старинными уличными фонарями и сомнительной атмосферой, заставлявшей случайного прохожего оглядываться через плечо и ускорять шаг. Сент-Джеймс и Хелен не смогли проехать сюда на машине — для их «эм-джи» здесь не хватило бы места, и если бы даже он въехал сюда, то потом не смог бы развернуться. Поэтому они оставили машину на Булстроуд-плейс, у выезда на главную улицу, и пешком, пробираясь по запутанным переулкам, не без труда нашли дом номер 12, в котором проживал учитель музыки Шарлотты.