В присутствии врага

Стэнли шагал по тропинке, Робин за ним. Они приближались к тростнику. Там патологоанатом продирался на берег канала через непроходимые заросли желтого селезеночника и первоцвета. Глина и водоросли налипли на его резиновые сапоги. Выше на берегу его ждали два судебных биолога с открытыми чемоданчиками для образцов. Рядом на тропе лежал наготове пластиковый мешок для перевозки трупов.

— Ну и? — произнес Стэнли, обращаясь к патологоанатому. Тот, по-видимому, прибыл на место происшествия прямо с теннисного корта — на нем были белые шорты, майка и лента на лбу, что совершенно не гармонировало с черными до колен сапогами.

— Есть вполне приличные морщины на обеих ладонях и на подошве одной ноги, — сказал он. — Тело находилось в воде часов восемнадцать. Самое большое — двадцать четыре.

Стэнли кивнул. Покатав сигарету между пальцами, он сказал Робину:

— Ладно, иди, взгляни, салага, — и улыбнулся патологоанатому. — Наш Робби в этом еще девственник, Билл. Хочешь поставить на него пять фунтов, что он нам сейчас устроит радугу цветов и звуков?

Неприязненное выражение мелькнуло на лице патологоанатома. Подойдя к ним ближе, он спокойно сказал Робину:

— Не думаю, чтобы вам стало дурно. Глаза, правда, открыты — это всегда действует, но признаков разложения пока нет.

Робин кивнул. Он сделал глубокий вдох и расправил плечи. Они наблюдают за ним — и сержант, и патологоанатом, не говоря уж о полицейских констеблях, фотографе и биологах — но он не покажет им ничего другого, кроме профессиональной деловитости.

Через густосплетение цветущих трав он спустился к берегу канала. Тишина вокруг него, казалось, еще более сгустилась, отчего многократно усилились звуки его собственного тела: шипением и свистом реактивного двигателя отдавалось в ушах дыхание, отбойным молотком стучало сердце, ноги с грохотом поваленных деревьев крушили стебли травы. Грязь оглушительно хлюпала и чавкала под подошвами ботинок, когда он подходил к зарослям тростника. Он обогнул их.

Тело лежало сразу же за ними. Сначала Робин увидел только одну ногу — выступая из воды, она раздвигала тростник, как будто ребенок хотел зацепиться за него. Потом другую ногу, которая была в воде и сморщилась на подошве, как сказал патологоанатом. Взгляд Робина переместился с ног выше на спину и голову. Голова была повернута на бок, глаза частично открыты и сильно гиперемированы. Короткие темные волосы, отнесенные течением в сторону, тихонько покачивались на поверхности воды.

Робин смотрел на труп, силясь сообразить, какой вопрос ему следует задать. Он знал, что этот вопрос ему известен, знал, что он где-то накрепко засел у него в голове, фактически спланирован заранее. Этот вопрос должен показать, что он сейчас на автопилоте. И в этот момент он увидел быстрый серебряный всплеск у полуоткрытого детского рта — рыба метнулась вверх, привлеченная мертвой плотью.

У него закружилась голова. Руки стали липкими. Однако удивительным образом мозг подключился к работе. Робин отвел глаза от трупа, нашел нужный вопрос и задал его спокойным, без дрожи голосом:

— Мальчик или девочка?

В ответ патологоанатом приказал полицейским:

— Принесите мешок, — и подошел к Робину, стоявшему у кромки канала. Один из полицейских расстегнул на мешке молнию. Двое других, в резиновых сапогах, вошли в воду. По кивку патологоанатома они перевернули тело.

— Предварительно — девочка, — ответил на вопрос патологоанатом, когда стал виден ее детский, лишенный волос пубис. Констебли перенесли тело в мешок, но, прежде чем они закрыли молнию, патологоанатом опустился на одно колено и надавил на грудь ребенка. Легкая пена, почти такая же, как мыльная, вылилась из одной ноздри.

— Утонула, — сказал он.

— Значит, не убийство? — спросил Робин сержанта Стэнли.

Стэнли пожал плечами.

— Это ты мне скажи, салага. Какие возможны варианты?

Когда тело убрали и судебные биологи спустились на берег со своими бутылочками и пакетами, Робин задумался над вопросом и возможными разумными ответами на него. Его взгляд упал на прогулочную лодку молодоженов, и он проговорил:

— Возможно, она была с кем-то из туристов, приехала отдыхать. И упала за борт.

Стэнли задумчиво кивнул, будто анализируя выдвинутую версию.

— Но информации о пропавшем ребенке не поступало.

— Может, кто-то столкнул ее за борт? От несильного толчка следов на теле могло и не остаться.

— Вполне возможно, — признал Стэнли. — Тогда это нужно считать убийством. Что еще?

— Она местная, жила поблизости. Может быть, в Аллингтоне? Или в Ол-Кэннингз? Можно пройти пешком через поля и попасть сюда из Ол-Кэннингз.

— Та же неувязка, что и раньше.

— Нет сообщений о пропаже?

— Точно. Еще варианты? — Стэнли ждал, не проявляя ни малейшего нетерпения.

Робин сформулировал последнюю версию, противоречащую предыдущим:

— Жертва преступления? Она не была… — он переминался с ноги на ногу, подыскивая приемлемое выражение, — не подверглась ли она вмешательству, сэр?

Стэнли вопросительно поднял бровь. Робин поторопился добавить:

— Я полагаю, она могла подвергнуться, не так ли? Хотя, на теле не было видно… при поверхностном осмотре…