В путь-дорогу! Том III

— Я не отказываюсь, господа, но не будетъ-ли лучше кому-нибудь изъ рутенистовъ отправиться.

— У «Эллиновъ» есть мундиры, — пустилъ татуированный, добывшій откуда-то бутылку пива.

— Вотъ Ваничка можетъ еще идти, — сказалъ шутливо Палей: — у него мундирчикъ съ иголочки.

— Нѣтъ, господа, — заплевалъ Ваничка: — избавьте меня, я и по-нѣмецки дурно говорю…

— Да зачѣмъ тебѣ по-нѣмецки, что ты, Ваничка, — поддѣлъ его Варцель.

— Иди, иди, — начали упрашивать бурсаки.

' — Кураторъ-то вечеромъ принимаетъ, — замѣтилъ Варцель.

— Полякамъ бы дать знать, — сказалъ военный вицъ-мундиръ.

— Да, не дурно бы и къ полякамъ, — заголосили рутенцы.

— Мнѣ кажется, это совершенно напрасно. Поляки, господа, себѣ на умѣ, вступаться горячо за ваши интересы они никогда не будутъ.

— Ну, между ними есть хорошіе ребята, — возразилъ Телепневу Палей, вообще симпатизирующій польской національности: — нѣмцы ихъ боятся.

— Я въ этомъ не сомнѣваюсь, но до насъ-то имъ мало дѣла.

— Коли хотите, братцы, — вскричалъ Ваничка: — сейчасъ вамъ двадцать человѣкъ поляковъ приведу. Нѣмцы, какъ ихъ увидятъ, такъ такую дерку дадутъ, что пятки заблестятъ.

Всѣ опять заговорили, и Севрюгинъ тридцать пятый разъ началъ разсказывать: сколько онъ имѣлъ шкандаловъ съ нѣмцами, какъ нѣмецъ толкнулъ его съ тротуара, и какъ онъ ему заѣхалъ ремнемъ въ физіономію.

— Значитъ, господа, — спросилъ Телепневъ: — двое изъ насъ, я и Ваничка, отправимся сегодня, въ шесть часовъ, къ куратору? Собраться можно вечеромъ, только ужь не здѣсь, я думаю, а лучше въ моей квартирѣ.

— А гдѣ Христіанъ Ивановичъ? — вдругъ спросилъ татуированный.

Христіана Ивановича не оказалось.

— Онъ далеко живетъ, за ботаническимъ садомъ, — объявилъ желтый: — такъ ему не успѣли анцигировать.

— Поглядите-ка, братцы, нѣмцы валятъ, видимо-невидимо! — кричалъ Ваничка изъ окна. Всѣ столпились.

Изъ квартиры желтаго прямо были сквозныя ворота между двумя флигелями. Къ воротамъ, дѣйствительно, припирала большая толпа буршей, человѣкъ по крайней мѣрѣ сто.

— Осада, — съострилъ татуированный.

— А, ну какъ сюда повалятъ? — болталъ Ваничка.

— Запереть надо крыльцо, — сказалъ сурово желтый. — А если будутъ ломаться, то я каждаго въ одиночку повалю.

— Есть пистолетъ, — хорохорился Севрюгинъ. — Мы ихъ, господа, отсюда какъ барановъ перестрѣляемъ.

— Ну, это будетъ совсѣмъ напрасно, — осадилъ его Телепневъ.

Всѣмъ собраніемъ овладѣло безпокойство и сильное раздраженіе. Покажись въ эту минуту нѣмецъ на галлерейкѣ. ему навѣрное пришлось бы плохо. Даже спокойный Палей сверкнулъ своими южно-русскими глазами, воззрившись на толпу нѣмцевъ, пестрѣвшую сквозь ворота.

— Ни одинъ не взойдетъ, — успокоивалъ Телепневъ. — Господа, сдѣлаемте опытъ. Выйдемъ отсюда вдвоемъ, втроемъ, я увѣренъ, что ни одинъ нѣмецъ не задеретъ. Во всякомъ случаѣ намъ не сидѣть же здѣсь въ засадѣ. Это будетъ и смѣшно, и покажется имъ трусостью.

— Ну, идемъ, Ваничка, — поддразнивалъ Палей: — натачивай кинжалъ.

— Да зачѣмъ же, — заговорилъ Ваничка: — непремѣнно натыкаться на…

— Смертоубійство, — подсказалъ Палей.

— А что жь вы думаете, — захрабрился вдругъ Ваничка — я струшу, что-ли, нѣмцевъ: идемте, братцы, сквозь всю нѣмецкую стѣну пройду!

— Господа, не оставляйте меня, — вскричалъ ни съ того, ни съ сего Севрюгинъ и обличилъ свое душевное настроеніе.

Желтый шаржиртеръ непріятно поморщился.

— Никто тебя не оставляетъ, — оборвалъ онъ его. — Педеля разгонятъ этихъ кнотовъ, вотъ и весь гешефтъ.

Собрались въ путь Телепневъ, Палей, Варцель, Ваничка и вицъ-мундиръ военнаго покроя, который почему-то вызвался оповѣстить поляковъ, на томъ, кажется основаніи, что онъ съ ними по субботамъ ходилъ на охоту.

Ваничка мужественно надѣлъ пальто и первый сбѣжалъ съ галлерейки въ проходъ между двумя флигелями. Онъ очень задорно подошелъ къ воротамъ и пріотворилъ калитку. Нѣмцы запрудили всю улицу и глазѣли въ скважины воротъ.

— Ну, идемъ, Ваничка, — сказалъ Телепневъ, догнавши хохла. — Какъ тебя толкнетъ нѣмецъ какой, такъ ты его кинжаломъ въ лѣвый бокъ.

Они вылѣзли изъ калитки и остановились. Гулъ между нѣмцами смолкъ. Впереди стояли все здоровенные ребята, рослые и долгогривые.

— Erlauben Sie, meine Herrn, — сказалъ спокойно Телепневъ, и подумалъ въ эту минуту: «ну ужь ужь если меня нѣмецъ какой хватитъ, дамъ же я ему сдачи!

Но нѣмцы разступились, всѣ пять человѣкъ прошли благополучно сквозь толпу и на перекресткѣ около университета стали.

— Ну, вотъ видишь, Ваничка, — сказалъ Телепневъ. — Нѣмцы почуяли, что ты ихъ пырнешь кинжаломъ — и ни гугу.

— Чухонцы трусы, — хорохорился Ваничка.

— Ну такъ, господа, — обратился Телепневъ къ подошедшимъ Палею и Варцелю: — сегодня ко мнѣ вечеромъ на сходку. Ты смотри, полтавскій Донъ-Жуанъ, будь у меня въ половинѣ шестаго въ мундирчикѣ.

— Да я, право, не знаю.

— Полно отбояриваться, ужь рѣшено. Въ половинѣ шестаго будь передо мной, какъ листъ передъ травой.

Палей съ Варцелемъ отправились по домамъ зубрить. Ваничка побѣжалъ въ университетъ, а Телепневъ взялъ фурмана и отправился въ филистерію. Изъ квартиры желтаго вышло еще нѣсколько человѣкъ и разбрелись въ разныя стороны.