В рядах королевской династии

— А что такое Гамлет? — поинтересовался любознательный Далеат. Корларк попытался дать ему дежурный подзатыльник, но юный эльф шустро увернулся.

— Какой красавчик! — радостно сообщила Лусиа. Тут «красавчик» будто понял, где находится, и полетел к одной бочке. Она была небольшой, и она стояла очень-очень высоко. Гамлет сообщил:

— Когда я пьяный — я буйный. А сейчас я тихий. — и отковырял пробку. Синисим ахнул и, показывая пальцем на хулигана, медленно начал оседать. Сзади его успел подхватить Корларк.

— Что это ним? — осторожно спросила я, указав на старейшину.

— Твой ворон, который сам по себе, пьет самогон. — пояснил Корларк, стараясь не моргать и не глядя на меня. Я ахнула. Гамлет действительно нагло хватал клювом то, что лилось из бочки. Но меня больше сразило другое. У эльфов есть самогон? Похоже, я ошиблась, и у меня в мире навалом эльфийской крови. Та же возрастная библиотекарша, Алла Марковна… А впрочем, речь не о ней. Я тоже старалась не моргать и не смотреть на эльфов. Еще не хватало с ними поссориться. Да, кажется, они абсолютно нормальные. Ну, жить хотят, подумаешь. Все хотят жить. А если бы все войска Винсента разбежались — война вообще не началась бы. Я грустно вздохнула. И тут же почувствовала на себе взгляды всех эльфов.

— Нет пощады человеку, предавшему дружбу. — сообщил тем временем пьянеющий на глазах Гамлет. А потом тихонько запел песню про черного ворона. Это был самый брутальный вокал, который я слышала. Тем временем самогон начал действовать на всех уровнях. Ворон прошагал вприсядку пару метров, обернулся на пятке с разбега и пошел обратно, потешно растопырив крылья. Потом снова попытался развернуться, сделал тройное сальто, упал на спину и захрапел.

— Тебе вообще нельзя пить. — ласково сообщила я, взяв ворона в обе ладони.

— Никому нельзя пить. — задумчиво согласился Синисим, отрешенно глядя, как из бочки вытекают остатки самогона.

Мы покинули эльфийскую многоэтажную кухню, где ни одного мясного блюда я так и не заметила. По дороге я подумала, что старый эльф так ничего мне и не сказал по делу, все лил воду да перечислял то, что я и без него знала. Только сообщил, что тем, кто сбежал, умирать неохота. Тоже мне, новость.

Эльфы ложатся спать когда им вздумается. Они одинаково хорошо видят и в темноте, и днем. Вот только в ночное время из укрытий выходили разные темные созданья. Я подумала об этом и вздохнула. Я стояла на балконе, любуясь высыпающими звездами. Впрочем, порой их закрывали силуэты черных летучих существ. Не знаю, кто они были. Они были разных размеров. Один раз мне даже показалось, что небо перекрыл дракон, огромный и бесшумный. Но тени пролетали мимо, не трогая меня. С ведьмой Лусией, которой было положено заманивать человеческих мужиков, я познакомилась среди бела дня, еще и по наводке Винсента. В орка мучили сбитые с толку опасной ситуацией люди. Отвергнутые эльфы, которые кажется собираются за мой счет вернуться к своим при случае, тоже выручили меня при дневном свете. Ну и какая тут закономерность? Я потрогала диадему. Надо же, еще ни разу не грохнулась. Может, она приклеена? Я приподняла ее и одела обратно. Нет, она просто нашла подходящую голову. Интересно, как открываются эти порталы? Инжен говорил, что нужно время, чтобы магия обрела силу. Но ведь она сможет меня перенести? Ну, хотя бы недалеко. Как же она работает, эта волшебная штуковина? Я начала тереть ее и бормотать:

— Давай, работай, а то в ломбард сдам.

Но это не помогло. Тогда я вспомнила, что эта штучка любит позитив, разные похвалы своему миру. И я подумала вслух:

— Отнеси меня куда-нибудь в красивое место поблизости, к людям с приличной внешностью.

Что произошло дальше, я не смогу точно описать. Меня осветило сияние, по цвету схожее с цветом металла, из которого была сделана диадема. А в следующую минуту я уже стояла на берегу озера. Но что это было за озеро! Его описывали берега, густо поросшие разной живописной зеленью. И все это мерцало! Сначала я не поняла, откуда исходит это многоликое сияние. А потом увидела, что ближе к проливу, на озере мерцало сгнившее дерево. Огромное, но сгнившее. Я раньше слышала, что гнилушки могут светиться в темноте. Но это была махина, которую никто не собирался убирать. И от нее отражался неведомый свет. Он мелькал по ряби озера, и мелкие звездочки бегали по окружающим деревьям/, по влажным стволам и листве. Где-то на том берегу сверчал запоздалый осенний сверчок. Я вспомнила, как Гильберт пытался мне описать этом место — как он говорил, ночной рай. Здесь, на ветках этого дерева, однажды повесили несчастную девочку, обвиненную в ведьмовстве. Почему не сожгли? Вопрос сложный. Говорят, просто погода не располагала. Перед тем были проливные дожди, и окрестности озера были слишком влажными. Девочку потом все равно сожгли, уже задушенную. А звали ее Берта. И это человеческое имя дали озерцу.