Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ

Предъ вами — болотистая равнина, по которой носится леденящій вѣтеръ, взметая снѣгъ, начавшій покрывать замерзшую землю. Топи, заросшія тамъ и сямъ мелкимъ кустарникомъ и искривленными деревьями, согнувшимися отъ вѣтра и тяжести снѣга, тянутся кругомъ, насколько захватываетъ глазъ; до ближайшей деревни верстъ 30 разстоянія. Вдали, въ сумеркахъ обрисовываются силуэты пригорковъ, покрытыхъ густымъ сосновымъ лѣсомъ; по небу тянутся сѣрыя снѣжныя тучи. Дорога, утыканная по сторонамъ вѣхами, чтобы отличить ее отъ окружающей равнины, изрытая слѣдами тысячъ повозокъ, изрѣзанная колеями, могущими сломать самое крѣпкое колесо, вьется по обнаженной болотистой равнинѣ. Партія медленно плетется по этой дорогѣ; шествіе открываетъ рядъ солдатъ. За ними тяжело выступаютъ каторжане, съ бритой головой, въ сѣромъ халатѣ, съ желтымъ тузомъ на спинѣ, въ истрепанныхъ отъ долгаго пути котахъ, въ дыры которыхъ торчатъ тряпки, обертывающія израненныя ноги. На каждомъ каторжанинѣ надѣта цѣпь, заклепанная у щиколки, причемъ кольцо, охватывающее ногу, завернуто тряпкой — если ссыльному удалось собрать во время пути достаточно милостыни, чтобы заплатить кузнецу за болѣе снисходительную ковку. Цѣпь идетъ вверхъ по ногѣ и подвѣшивается на поясъ. Другая цѣпь тѣсно связываетъ обѣ руки и, наконецъ, третья соединяетъ отъ 6–8 арестантовъ. Каждое неловкое движеніе одного изъ такой сцѣпленной группы тотчасъ же чувствуется всѣми его товарищами по цѣпи; сильному приходится тащить за собою слабыхъ: останавливаться нельзя, до этапа далеко, а осенніе дни коротки.

Вслѣдъ за каторжанами идутъ поселенцы, одѣтые въ такіе же сѣрые халаты и обутые также въ коты. Солдаты идутъ по бокамъ партіи, можетъ быть, размышляя о приказаніи, полученномъ при выступленіи: — «если арестантъ попытается бѣжать, стрѣляй въ него. Если убьешь — собакѣ собачья смерть, а ты получишь пять рублей награды!» Въ хвостѣ партіи медленно движутся нѣсколько повозокъ, запряженныхъ изнуренными крестьянскими лошаденками. Онѣ завалены арестантскими мѣшками, а на верху ихъ нерѣдко привязаны веревками больные и умирающіе.

Позади повозокъ плетутся жены; немногимъ изъ нихъ удалось найти свободный уголокъ на заваленныхъ арестантскою кладью повозкахъ, чтобы приткнуться и онѣ сидятъ тамъ скорчившись, едва имѣя возможность пошевелиться; но большинство плетется за повозками, ведя дѣтей за руку или неся ихъ на рукахъ. Одѣтыя въ лохмотья, замерзая подъ холодной вьюгой, шагая почти босыми ногами по замерзшимъ колеямъ, вѣроятно, многія изъ нихъ повторяютъ вопросъ жены Аввакума: «Долго ли муки сея будетъ?» Партію замыкаетъ наконецъ второй отрядъ солдатъ, которые подгоняютъ прикладами женщинъ, останавливающихся въ изнеможеніи отдохнуть на минуту среди замерзающей дорожной грязи. Процессія заканчивается экипажемъ, на которомъ возсѣдаетъ конвойный офицеръ[27].

Когда партія вступаетъ въ какое-нибудь большое село, она обыкновенно затягиваетъ «милосердную». «Этотъ стонъ у насъ пѣсней зовется…» Эта, единственная въ своемъ родѣ, пѣсня состоитъ, въ сущности, изъ ряда воплей, единовременно вырывающихся изъ сотенъ грудей; это — скорбный разсказъ, въ которомъ съ дѣтскою простотою выраженій описывается горькая судьба арестанта; это — потрясающій призывъ русскаго ссыльнаго къ милосердію, обращенный къ крестьянамъ, судьба которыхъ нерѣдко мало чѣмъ отличается отъ его собственной. Вѣка страданій, скорбей и нищеты, преслѣдованій, задавливавшихъ самыя могучія силы нашего народа, слышатся въ этой рыдающей пѣснѣ. Ея звуки глубокой скорби напоминаютъ о пыткахъ прошлыхъ вѣковъ, о полузадушенныхъ крикахъ подъ палками и плетями нашего времени, о мракѣ тюремъ, о дикости тайги, о слезахъ стонущей жены. Крестьяне придорожныхъ сибирскихъ деревень понимаютъ эти звуки: они знаютъ ихъ дѣйствительное значеніе по собственному опыту и этотъ призывъ къ милосердію со стороны «несчастныхъ», — какъ нашъ народъ называетъ арестантовъ, — всегда находитъ откликъ въ сердцахъ крестьянской бѣдноты; самая убогая вдова, осѣняя себя крестнымъ знаменіемъ, спѣшитъ подать «несчастнымъ» нѣсколько грошей или кусокъ хлѣба, низко кланяясь передъ ними, благодаря ихъ, что они не пренебрегаютъ ея бѣдной милостыней.