Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ

Въ сѣрой арестантской жизни, лишенной страстей и сильныхъ впечатлѣній, всѣ лучшія чувства, могущія улучшить характеръ человѣка, вскорѣ замираютъ. Даже рабочіе, любящіе свое ремесло и находящіе въ немъ удовлетвореніе своимъ эстетическимъ потребностямъ, теряютъ вкусъ къ работѣ. Тюрьма убиваетъ, прежде всего, физическую энергію. Мнѣ теперь вспоминаются годы, проведенные въ тюрьмѣ въ Россіи. Я вошелъ въ казематъ крѣпости съ твердымъ рѣшеніемъ — не поддаваться. Съ цѣлью поддержанія физической энергіи, я регулярно совершалъ каждый день семи-верстную прогулку по каземату и дважды въ день продѣлывалъ гимнастическія упражненія съ тяжелымъ дубовымъ табуретомъ. А когда мнѣ было разрѣшено употребленіе пера и чернилъ, я занялся приведеніемъ въ порядокъ обширной работы, а именно — подвергъ систематическому пересмотру существующіе доказательства ледниковаго періода. Позднѣе, во французской тюрьмѣ, я со страстью занялся выработкой основныхъ началъ того міровоззрѣнія, которое я считаю системой новой философіи, — основы анархіи. Но въ обоихъ случаяхъ я вскорѣ началъ чувствовать, какъ утомленіе овладѣвало мною. Тѣлесная энергія постепенно исчезала. Можетъ быть, наилучшей параллелью состоянія арестанта является зимовка въ полярныхъ странахъ. Прочтите отчеты о полярныхъ экспедиціяхъ прежняго времени, напр. добродушнаго Пэрри или старшаго Росса. Читая эти дневники, вы улавливаете чувство физическаго и умственнаго утомленія, запечатлѣнное на каждой ихъ страницѣ, и доходящее почти до отчаянія, пока, наконецъ, на горизонтѣ не появится солнце, приносящее съ собою свѣтъ и надежду. Таково же состояніе арестанта. Мозгу не хватаетъ энергіи для поддержанія вниманія; мышленіе становится медленнѣе и менѣе настойчивымъ: мысли не хватаетъ глубины. Въ одномъ американскомъ прошлогоднемъ отчетѣ говорится, между прочимъ, что, въ то время, какъ изученіе языковъ ведется арестантами съ большимъ успѣхомъ, они рѣдко могутъ настойчиво заниматься математикой; наблюденіе это совершенно вѣрно.

Мнѣ кажется, что это подавленіе здоровой нервной энергіи лучше всего объясняется отсутствіемъ впечатлѣній. Въ обыденной жизни тысячи звуковъ и красокъ затрагиваютъ наши чувства; тысячи мелкихъ разнообразныхъ фактовъ запечатлѣваются въ нашемъ сознаніи и возбуждаютъ дѣятельность мозга. Но жизнь арестанта въ этомъ отношеніи совершенно ненормальна: его впечатлѣнія чрезвычайно скудны и всегда одни и тѣ же. Отсюда — пристрастіе арестантовъ ко всякаго рода новинкѣ, погоня за всякимъ новымъ впечатлѣніемъ. Я никогда не забуду, съ какимъ жаднымъ вниманіемъ я подмѣчалъ въ крѣпости, во время прогулки по дворику Трубецкого бастіона, переливы свѣта на золоченомъ шпицѣ собора, — розоватомъ при закатѣ солнца и полномъ голубоватыхъ оттѣнковъ по утрамъ; я замѣчалъ всѣ оттѣнки красокъ, мѣняющихся въ облачные и въ ясные дни, утромъ и вечеромъ, зимою и лѣтомъ. Только цвѣта красокъ шпица и подвергались измѣненію; остальное оставалось все въ той же угрюмой неизмѣнности. Появленіе воробья въ тюремномъ дворѣ было крупнымъ событіемъ: оно вносило новое впечатлѣніе. Вѣроятно, этимъ объясняется и то, что арестанты такъ любятъ рисунки и иллюстраціи: они даютъ имъ новыя впечатлѣнія необычнымъ путемъ. Всѣ впечатлѣнія, получаемыя въ тюрьмѣ, путемъ чтенія, или же изъ собственныхъ размышленій, дѣйствуютъ не непосредственно, а путемъ воображенія; вслѣдствіе чего мозгъ, плохо питаемый ослабѣвшимъ сердцемъ и обѣднѣвшей кровью, быстро утомляется, теряетъ энергію. Оттого и чувствуется въ тюрьмѣ такая потребность во внѣшнихъ, непосредственныхъ впечатлѣніяхъ.

Этимъ обстоятельствомъ, вѣроятно, объясняется также удивительное отсутствіе энергіи, увлеченія въ работѣ заключенныхъ. Всякій разъ, когда я видѣлъ въ Клэрво арестанта, лѣниво передвигавшагося по двору, въ сопровожденіи также лѣниво шагавшаго за нимъ надзирателя, я мысленно возвращался къ днямъ моей юности, въ домъ отца, въ среду крѣпостныхъ. Арестантская работа — работа рабовъ, а такого рода трудъ не можетъ вдохновить человѣка, не можетъ дать ему сознаніе необходимости труда и созиданія. Арестанта можно научить ремеслу, но любви къ этому ремеслу ему нельзя привить; напротивъ того, въ большинствѣ случаевъ онъ привыкаетъ относиться къ своему труду съ ненавистью.