В садах Эпикура

Наступила темная беззвездная ночь. Машина ехала с погашенными фарами. Вел ее шофер Данков. Рядом в кабине сидел капитан Горбаткин. Я то спал, то просыпался, примостившись в кузове. Миновали многие деревни. Следов автороты не обнаруживалось. В одном селе оказались немцы. Об этом мы узнали у первой же хаты. Немцы обосновались в центре деревни и даже не выставили часовых. Продолжать поиски автороты в этом направлении было бессмысленно. Комиссар правильно решил направиться по пути отхода бригады. И опять езда по мягкой пыльной дороге. Потом лес. Здесь и вовсе было тихо и темно. Не знаю, сколько было времени, когда мы выехали на опушку и натолкнулись на обоз 1-го батальона. Тут я увидел Петю Амерханяна. Он объяснил, что обоз отстал, потому что выбились из сил лошади. Я предложил ему садиться в машину и ехать с нами. Он отказался, сославшись на то, что нельзя бросить имущество. Он все еще заведовал батальонным складом. Никто не знал, где находятся основные силы бригады.

Забрезжил рассвет. В сероватой мгле, где-то на горизонте показалась длинная колонна машин. Комиссар почему-то решил, что это наша авторота. Его поддержал шофер Данков, заявив, что он ясно видит наши «ЗИСы». Никому и в голову не пришло усомниться в справедливости этой, более чем сомнительной, догадки. Мы весело погрузились в кузов своего грузовичка, рванулись вперед, а через минуту я увидел метнувшуюся из-под колес черную фигуру немецкого часового, услышал возглас комиссара «немцы», крик «стой». Мы выехали на немецкую танковую колонну, аккуратно растянувшуюся по правой стороне шоссе, идущего перпендикулярно нашему движению. Кто и как командовал, не знаю. Я упал на дно кузова и почувствовал тяжесть, повернул голову, увидел: страшные, вышедшие из орбит, мертвые глаза комиссара, синее лицо, на голове рваная рана. Он навалился на меня, заливая кровью. Наша машина на бешеной скорости мчалась вдоль немецких танков и грузовиков по левой стороне дороги. Один из солдат, положив на крышу кабины ручной пулемет, стрелял короткими очередями. Капитан Горбаткин, стоя на подножке, бешено кричал: «Огонь!» Бойцы дружно стреляли по немецким машинам. Я схватил карабин и стал стрелять сначала с задней стенки кузова, потом с кабины, совершенно механически меняя обоймы. Наверное, прошло несколько секунд. Но они растянулись бесконечностью. Увидели впереди грузовик с, изготовившимися стрелять, немцами. Дружно пальнули по ним огнем, и они мешками повалились на дорогу. Мы проскочили. Кто-то из бойцов бросил гранату, и она взорвалась под немецким грузовиком. Догнали двух мотоциклистов. Те бросили мотоциклы и кинулись в кювет у дороги. Немецкая танковая колонна осталась позади. Данков свернул с шоссе в поле и здесь наша спасительница машина почему-то остановилась. Кто-то крикнул: «Спасайся!» Все мгновенно выпрыгнули на землю. Я сбросил мешавшую шинель (она была на мне накинута и застегнута крючком на шее). На боку болталась полевая сумка Усанова, в руках остался пустой карабин. Небо сверкало разноцветными трассами пуль. Сейчас кажется, что смерть выглядела красиво. Я отбежал от машины шагов на 20 и с ужасом заметил, что впереди, в нескольких метрах, безжалостно приближаясь, пули со свистом поднимают пыль. Я упал на землю и закрыл голову руками. Стучала мысль: «Сейчас попадет, сейчас попадет, сейчас попадет…» Не попала. Стрелявший по мне почему-то прекратил огонь. Ко мне подполз один из солдат – Мальцев. Вдвоем, то ползком, то перебегая, мы двинулись вперед. Оказывается, Мальцев видел, как упала Светлана. Он подполз к ней, осмотрел. Светлана лежала убитая, пуля попала в голову. Долго ли, скоро ли – не помню, но мы с Мальцевым добрались до глубокого рва. Спрыгнули. Там оказались капитан Горбаткин, шофер Данков и еще несколько бойцов. Ни один не был даже поцарапан. Я чувствовал смертельную усталость. Ломило все кости, грудь, словно горела внутри. Перед глазами с поразительной четкостью маячил в черной форме немецкий танкист, крикнувший по-русски «стой», и мертвое синее лицо комиссара. Мы потеряли только его и Светлану. Ее документы сумел захватить храбрый парень Мальцев. Не знаю почему, но немцы нас не преследовали. Из своего рва мы видели, как к нашей машине подошел бронетранспортер и увез ее.