В садах Эпикура

Я переписал это письмо, которое не требует комментариев и не может быть прокомментировано. Наташенька, вот таким был Юрка Зыков. Он же Герой Советского Союза, летчик-штурмовик. Такие ребята и разгромили немцев. И не надо удивляться тому, что он, каждый день плясавший в паре со смертью, не думал о ней, а строил планы насчет Люси, сравнивал ее с Катей, Зиной, Ириной. Ему было 22 года, он был еще, как и я, Чубуком, не знавшим, какая из Мил лучше. Вот только страшная война посадила его за штурвал бомбардировщика. Поэтому, между прочим, остался жив другой, нынешний, Чубук.

Больше я не получал писем от Юрки Зыкова. Его атаковали «мессершмидты» и подожгли. Простреленными руками он тянул самолет к земле и погиб при неудачной посадке на бугристом поле. После войны я увидел кусок алюминия – остаток самолета Юрки Зыкова, сохраненный родными.

После разгрома немецкой группировки в Корсунь-Шевченковском котле 40 Армия вошла в состав 2-го Украинского фронта и начала подготовку к новому наступлению. Много дел было в разведотделе. Немецкие войска получили на вооружение новые противотанковые средства – фаустпатроны и так называемые оффенрор-трубы со спусковыми механизмами, выбрасывавшими снаряд большой пробивной силы. В условиях уличных боев и фаустпатроны и оффенрор были очень эффективными, в поле не так. Для уничтожения танка его нужно было подпустить метров на 30–40, а при стрельбе надевать противогаз. И фаустпатроны и оффенрор оказались в распоряжении отдела, мы прочли инструкции к ним, но сами испытывать не решались. Мы с Даниленко предложили использовать для этой цели пленных, умевших обращаться с новым оружием, и получили разрешение. Приступили к делу. Немец надел противогаз, долго ложился и наконец нажал спуск. Раздался громкий выстрел. Мы увидели, как нужно стрелять фаустпатронами и из оффенрор. Об эффективности их судить не могли, т. к. не было цели: стреляли просто в крутой берег озера.

Генерал Жмаченко решал вопрос о начале наступления. Он заинтересовался распорядком дня у немцев на передовой и захотел сам выслушать показания пленных. Как обычно, переводил я. У нас находились несколько пленных солдат и оберлейтенант. Командующий тщательно допрашивал их, делал какие-то записи. Закончив, он сказал мне: «Все. Веди их. Будем их бить». Последние слова, с разрешения генерала, я перевел пленным. Они щелкнули каблуками. Потом пленных допрашивал новый начальник штаба генерал Шарапов – невысокий старичок, не только строгий, но и крикливый. Он сменил полковника Белодеда, назначенного командиром дивизии. К несчастью, полковник заболел какой-то тяжелой формой ангины и умер. Я испытал чувство подлинного горя, встретив Виктора Белодеда, не нашел, что сказать.

5 марта 1944 г. Второй Украинский фронт перешел в наступление и прорвал оборону противника. В тяжелом бою был взят город Умань. 40 Армия продвинулась далеко вперед, за ней спешил и штаб. Наш отдел передвигался частями. Группа ехала на новое место. Пока она находилась в пути, связь с войсками поддерживали оставшиеся. Я, в зависимости от распоряжений полковника Сваричевского, оставался либо на старом месте, либо ехал вперед. Расскажу о том, что я знал и видел.

Шла весна. Под мартовским солнцем растаяли снега, бурно потекли вешние воды. Началась распутица. На раскисших дорогах завязла тяжелая немецкая техника. Никогда я не видел ничего подобного: на дорогах западнее Умани стояли во множестве, завязшие в топкой грязи, телеги, тягачи, орудия, танки, грузовики с боеприпасами, легковые машины. Все это брошено в такой спешке, что даже не приведено в негодность. Пленные показывали, что в тяжелые орудия впрягали коней. Кто-то из пленных показал, что видел, как где-то за Уманью завязла сильная машина фельдмаршала Манштейна. Он вышел на дорогу, спе́шил какого-то верхового и ускакал, оставив у машины адъютантов. Они, видимо, что-то сделали: машина фельдмаршала нам не досталась. Но все равно. Успех наших войск был громадным.