В саду чудовищ. Любовь и террор в гитлеровском Берлине

Отправляясь в мысленное путешествие в мрачные времена гитлеровского режима, я не ожидал, что тьма так глубоко проникнет в мою душу. Как правило, я горжусь тем, что мне удается сохранять журналистскую отстраненность – способность скорбеть о трагедии, отдавая дань связанному с ней нарративу. Но на этот раз воображаемая повседневная жизнь в окружении нацистов стала для меня серьезным испытанием. Некоторое время на моем рабочем столе лежала книга Яна Кершоу «Гитлер, 1889–1936. Гибрис»[1006] – работа очень масштабная, служившая мне своего рода «справочником натуралиста», путеводителем по политическим перипетиям эпохи. На обложке – фотография Гитлера, к которой (да простит меня сэр Ян) я проникся таким отвращением, что мне приходилось класть книгу обложкой вниз; согласитесь: увидеть с утра эти налитые ненавистью глаза, эти обвисшие щеки, этот кусок губки для мытья посуды, притворяющийся усами, значило испортить себе настроение на весь день.

Сегодня в нашем распоряжении огромное множество исторических трудов о Гитлере и Второй мировой войне, которые необходимо прочесть каждому, кто собирается исследовать любое, даже самое незначительное событие того времени. Чтение этих книг лишь усугубляло мое и без того подавленное состояние, и дело было не в объеме текста, а в открывавшихся мне ужасах. Трудно осознать протяженность во времени и пространстве созданного Гитлером мира войны: тут и отправка евреев в лагеря смерти даже после того, как стала очевидна неизбежность поражения Германии; и танковые сражения с русскими, за считаные дни уносившие десятки тысяч жизней; и печально знаменитые карательные операции – например, в одной французской деревушке в один прекрасный солнечный день нацисты выволокли из домов и лавок дюжину мужчин и женщин, поставили их к стенке и расстреляли; никаких объяснений, никаких прощальных слов – только пение птиц и кровь.

Некоторые книги, и прежде всего «Гибрис» Кершоу, оказались чрезвычайно полезными с точки зрения детального знакомства с расстановкой сил накануне Второй мировой войны и персоналиями, действовавшими в то время. В числе старых работ, которые до сих пор по праву считаются классическими и достойными изучения, назову книги «Гитлер. Исследование тирании» Алана Баллока и «Взлет и падение Третьего рейха» Ширера. Из сравнительно недавних трудов отмечу книги Ричарда Эванса, своего рода научного двойника Кершоу, «Третий рейх: Дни триумфа. 1933–1939»[1007] и «Третий рейх: Дни войны. 1939–1945»[1008] – массивные тома, изобилующие очень интересными (хотя и отвратительными) подробностями.

Помогли мне и другие книги, посвященные заинтересовавшим меня отдельным вопросам, и в первую очередь «Сопротивление Гитлеру: Милдред Харнак и Красная капелла» Шарин Бризак; «Заколдованный лес» специалистов по истории КГБ Аллена Вайнштейна и Александра Васильева; «Шпионы: Взлет и падение КГБ в Америке» Александра Васильева, Джона Хейнса и Харви Клера.

Разумеется, особую ценность представляют «Дневник посла Додда», опубликованный под редакцией Марты и Билла Додд, а также воспоминания Марты «Глазами посольства». Ни та ни другая книга не заслуживают полного доверия; к обеим следует подходить с осторожностью и использовать, сверяясь с надежными документальными источниками. В то же время, поскольку в своих мемуарах Марта, естественно, дает собственный взгляд на людей, с которыми она была знакома, и события, которые ей довелось пережить, читатель получает редкую возможность заглянуть в ее мысли и чувства. При этом в тексте есть любопытные умолчания. Так, Марта не называет Милдред Харнак и Бориса Виноградова по имени, вероятно боясь подвергнуть этих людей серьезной опасности (книга была опубликована в 1939 г.). Однако документы из архива Марты, хранящегося в Библиотеке Конгресса, позволяют путем своего рода историографической триангуляции восстановить те эпизоды в ее мемуарах, в которых фигурируют Милдред и Виноградов (пускай и не названные по имени). Среди этих архивных документов – подробные неопубликованные рассказы Марты об отношениях с Борисом и Милдред, а также письма, которые она получала от них. Борис писал ей по-немецки, сдабривая текст английскими восклицаниями «Darling!»[1009]. Перевести письма Бориса я попросил Бритту Хирш (как и я, она живет в Сиэтле); помимо них она самоотверженно перевела объемные фрагменты куда более скучных документов (в том числе старой купчей на дом Доддов на Тиргартенштрассе), а также выдержки из воспоминаний Рудольфа Дильса Lucifer Ante Portas.