В саду чудовищ. Любовь и террор в гитлеровском Берлине

Судья приговорил Димитрова к выдворению из страны. Зал разразился аплодисментами. Но последняя угроза Геринга попала в газетные заголовки. Эти слушания стали моментом истины в двух отношениях. Во-первых, они показали: Геринг боялся, что Димитрова и в самом деле оправдают; во-вторых, они сорвали завесу тайны с личности Геринга и гитлеровского режима в целом и показали всему миру его лишенную рациональности смертоносную сущность.

Кроме того, тот день ускорил угасание симпатий Марты к нацистской революции. Геринг вел себя надменно, сыпал угрозами, а харизматичный Димитров держался спокойно и непринужденно. На Марту это произвело сильное впечатление. Она писала, что Димитров – «блестящий, привлекательный брюнет, излучающий невероятную жизненную силу и отвагу, которых я никогда не видела у человека, находящегося в опасности. Он был полон жизни, буквально пылал»[528].

•••

Казалось, судебный процесс вновь стал вполне вегетарианским, но ущерб уже был нанесен. И вышеупомянутый швейцарский корреспондент, и десятки других иностранных корреспондентов, присутствовавших в зале, поняли, что вспышка Геринга полностью изменила ход слушаний: «Миру ясно дали понять: участь обвиняемого предрешена, и неважно, вынесет ли суд обвинительный или оправдательный приговор»[529].

Глава 23 Вторая смерть Бориса

Приближалась зима. Романтические порывы Марты теперь были направлены главным образом на Бориса. Молодые люди часто колесили по сельским окрестностям Берлина, накручивая на «форде» с откидным верхом сотни миль.

Во время одной из таких поездок Марта наткнулась на обломок старой Германии – крошечную придорожную часовенку в честь Спасителя. Марта настояла на остановке: ей хотелось рассмотреть строение получше. Внутри она обнаружила очень выразительную роспись – распятие Христа. Лицо Иисуса было искажено страданием, раны пламенели кровью. Марта взглянула на Бориса. Она никак не могла назвать себя религиозной, но его поза шокировала ее.

Борис стоял, раскинув руки, скрестив ступни и опустив голову на грудь.

– Прекрати, Борис, – резко бросила Марта. – Что ты делаешь?[530]

– Умираю за тебя, дорогая. Ты знаешь, что я готов это сделать.

Она заявила, что пародия на Христа несмешна, и отошла.

Борис сразу извинился:

– Я не хотел тебя обидеть. Но не понимаю, почему христиане так восхищаются видом замученного до смерти человека.

Марта возразила, что христиан восхищает вовсе не вид страданий:

– Они поклоняются жертве, которую Христос принес во имя своих убеждений.

– Вот как? – отозвался Борис. – И ты в это веришь? И много ли на свете людей, готовых умереть за свои убеждения, следуя его примеру?

Она привела в пример Димитрова и его смелую отповедь Герингу на процессе по делу о поджоге Рейхстага.

Борис ангельски улыбнулся:

– Но, liebes Fräulein[531], он же коммунист.

Глава 24 Как выиграть выборы

Утро воскресенья 12 ноября выдалось холодным. Моросил дождь, город был затянут туманом. Додды чувствовали, что в Берлине царит какая-то зловещая тишина, хотя именно на тот день Гитлер назначил референдум об одобрении его решения о выходе Германии из Лиги Наций и стремления к паритету в области вооружений. Повсюду можно было встретить людей с маленькими значками на груди, которые раздавали тем, кто не только проголосовал, но и ответил «да» на вопросы референдума. Казалось, к середине дня значки были почти у всех прохожих, а значит, множество избирателей встали пораньше, чтобы проголосовать и избежать неприятностей, почти наверняка грозивших любому, кого могли заподозрить в невыполнении гражданского долга.

Дата выборов была выбрана не случайно – следующий день после 15-й годовщины подписания мирного договора, положившего конец Великой войне. Гитлер как угорелый носился по Германии и призывал поддержать его решение. На одной из встреч с избирателями он заявил: «11 ноября народ Германии официально утратил честь; но 15 лет спустя, 12 ноября, наступит день, когда немецкий народ вернет ее»[532]. Президент Гинденбург тоже агитировал за поддержку решения Гитлера. «Покажите завтра, что нация едина как никогда, продемонстрируйте солидарность с правительством, – призывал он граждан 11 ноября. – Поддержите вместе со мной и рейхсканцлером принцип паритета в области вооружений и стремление к достойному мирному сосуществованию»[533].