В шаге от войны

Обращаться официально в справочные службы было рискованно. Для этого пришлось бы указывать собственную фамилию и предъявлять документы. Кроме того, он, как сотрудник спецслужб, мог быть исключен из общегражданской базы данных. Журавлев посоветовал проанализировать местную эмигрантскую прессу, где-то могут мелькнуть сведения о нем. Определенной зацепкой было и то, что Бобровский регулярно посещал службу в одной из православных церквей. В конце концов они остановились на двух основных направлениях: газеты и церкви.

Но в Вашингтоне оказалось несколько небольших православных храмов. С учетом данного обстоятельства отслеживать Бобровского в них одновременно не получалось, а делать это поочередно в одной церкви за другой – потребовало бы слишком много времени. Для начала Штефан и Марта засели за эмигрантскую прессу в Библиотеке Конгресса. В работе разведчика бывает и такая нудная сторона. За три дня они перелопатили массу различных эмигрантских листков, но безрезультатно. Штефан понемногу стал разочаровываться в эффективности газетного варианта. Но женщины более терпеливы и усидчивы. Марта настояла на продолжении работы с прессой и доведении ее до логического конца.

На пятый день она устало пододвинула мужу белогвардейскую газету небольшого формата, где внизу полосы имелось объявление: «Храм Казанской иконы Божьей Матери обращается к православным соотечественникам за добровольными пожертвованиями на благотворительные нужды. Средства принимает староста прихода Бобровский Владимир Иванович».

Штефан радостно похвалил Марту:

– Ты умница.

На следующий день он нашел указанную церковь, скромную по размеру и убранству, построенную явно на скудные эмигрантские деньги.

Священник с удовлетворением встретил нового прихожанина, пожелавшего сделать посильный взнос. Он охотно объяснил, что этим занимается Бобровский, который каждое воскресенье бывает на литургии.

В воскресенье разведчик вошел в храм одним из последних. Мама крестила его при рождении, и ему в детстве приходилось с ней посещать службы. Торжественная атмосфера, блеск свечей и лики святых на иконах вернули его в счастливое ушедшее время, когда он мог беззаботно держаться за материнскую руку. Повеяло теплом и Родиной.

Штефан увидел Владимира Ивановича, стоявшего впереди у алтаря. Тот еще больше постарел и похудел. И хотя он явно не оборачивался, разведчик понял, что его заметили.

После завершения литургии Бобровский прошел мимо, слегка кивнув. Штефан хорошо усвоил подобный знак. Нужно было идти вслед за Владимиром Ивановичем, не приближаясь к нему, пока он сам не остановится. Так они обычно проверяли наличие слежки.

Через три квартала Бобровский остановился и подождал Штефана. Они обнялись.

– Как тебя теперь называть? Алексей или Штефан? – спросил Бобровский.

– Лучше Штефан.

– Я так и думал, значит, ты здесь по делу. Наблюдения за тобой нет. Где бы нам поговорить? В этом районе одни забегаловки с американским «джанк фудом», всеми этими гамбургерами. У меня так широко не открывается рот, чтобы откусить их многоэтажные бутерброды. Предлагаю посидеть в мексиканском ресторанчике неподалеку. Там есть нормальное жареное мясо.

Глава 2 Трудный диалог

В ресторане было немноголюдно и уютно. Кухня не отделялась от зала стеной, и был виден огромный мангал, где на угольях готовились различные мясные блюда. На столах стояли небольшие деревянные цилиндрики, один конец которых был окрашен в зеленый цвет, другой – в красный. Если посетитель переворачивал его зеленым концом вверх, требовалось повторение блюда. Красный цвет означал завершение трапезы.

Штефан открыл меню спиртных напитков, но Владимир Иванович остановил его:

– У них из крепкого нет ничего приличного, кроме кукурузной самогонки, которую они называют виски. А самогонки я напился досыта в Сибири у Колчака. Эх, полжизни бы отдал за рюмку настоящей русской водки!

– За чем же дело стало! – деловито заметил Штефан, доставая из портфеля бутылку «Смирновской» и железную банку паюсной икры, перехваченную по бокам широкой резиновой полоской.

Мысленно он поблагодарил Журавлева за «свадебный подарок», который оказался очень кстати.

Владимир Иванович изумленно взял в руки бутылку:

– «Смирновская № 21», – прочитал он. – Настоящая? Оттуда?

– Оттуда.

– Уважил ты старика, сегодня у меня праздник.

К столу подскочил смуглый официант и затараторил:

– Джентльмены, мне очень жаль, но у нас запрещено приносить с собой спиртные напитки.

Бобровский властно позвал хозяина. Подошедший полный и лысоватый латиноамериканец повторил свои сожаления.

– Сколько такая выпивка и закуска стоили бы у тебя? – обвел руками Владимир Иванович водку и икру.

Хозяин алчно сглотнул:

– Никак не меньше ста долларов, сэр.

Бобровский выложил сто пятьдесят и приказал:

– Принеси рюмки, икорницу, лед, хлеб, масло и две хорошо прожаренных вырезки из говядины.

* * *

Первую рюмку выпили, как водится, за встречу. Бобровский не спеша закусил икрой, как это делают только русские. Намазал на хлеб масло, сверху положил икру и с удовольствием отправил такое сооружение в рот.