В шаге

– Да мне ваши определения, – сообщил я. – А с какого хера отвлекаете моих сотрудников всякой непотребной хренью?.. Нам мир то ли спасать, то ли рушить, а вы в кукольный театр!.. Знаете что, Константинопольский… Идите на хрен со всеми вашими претензиями, что не относятся к нашей работе!

Он учтиво поклонился, даже не выказал себя оскорблённым, что я обратился к нему по фамилии, не добавив вежливых «господин», «товарищ» или что-то ещё.

– В вашей работе тоже, – произнёс он с расстановкой, чтобы я полнее ощутил скрытую угрозу в его бархатном голосе, – как весьма заметно, тоже слишком много скрытного. Но с этим уже разбираются специалисты. А я просто обратил внимание на моральную сторону. Думаю, у комиссии будут вопросы к вашему злоупотреблению должностными полномочиями!

Он надел шляпу и отбыл, прямоспинный и оскорбительно вежливый. Я в бессильной злости и нарастающей тревоге смотрел вслед.

Из-за Ежевики, конечно, вопросов не будет, мелко, а вот прикопаться к работе можно всегда. Даже если ничего и не докажут, то затормозят. А на время расследования при соответствующих связях можно добиться полной остановки исследований до выяснения.

Глава 14

В кафешке во время обеденного перерыва больше разговаривают, чем едят, да и не просто идут досужие разговоры, а именно споры. Конечно же, как обустроить мир, явный признак скорой и бесповоротной глобализации, а ещё помню, как спорили насчёт того, как обустроить всего лишь Россию.

Я переступил порог, в глубине помещения Анатолий за одним столом с Влатисом, Уткиным и Бером яростно доказывает, что человек растёт не только в интеллектуальном плане, но и в нравственном, все ноздря в ноздрю, Влатис кривится, словно перед ним поставили прокисший суп в грязной тарелке.

Влатис и Уткин, как и Бер, улыбаются и помалкивают, наблюдая за схваткой этих титанов.

Я сел за стол к Страйдеру и Фраерману, за соседним столом Данила Ведмедев обедает с Фаустом, Фауст ест молча, а Данила сказал в сторону Анатолия ехидно:

– А как же академик Сахаров и мать Тереза?.. Первому не откажешь в высоком интеллекте, но предлагал взорвать атомные мины у побережья Штатов, чтобы смыть в океан прибрежные города! Даже наши военно-морские чины охренели. Нет, ответил командующий, с мирным населением не воюем… А вот у матери Терезы с интеллектом был напряг, но нравственности на дивизию хватило бы… А то и на две.

Анатолий сказал сварливо:

– Время было другое!.. Считалось допустимым, когда можно убить меньшее число людей, чтобы спасти большее.

Данила сделал отметающий жест, едва не смахнув на пол тарелку с супом.

– Время ни при чём, – сказал он с напором. – Основы нравственности чётко прописаны в Библии, на которую так любите ссылаться, а это случилось пораньше, чем родился доктор Менгеле или настроили Освенцимы!.. Народ нравственнее ни в условиях свободы, свободы от всего, а в узком коридоре запретов!

Фауст подмигнул мне, я улыбнулся. Психически здоровому человеку наблюдать за их схваткой интереснее, чем слушать допотопную «Травиату» или зачем-то смотреть «Лебединое озеро».

Анатолий сказал плаксивым голосом:

– Это вы, батенька, загнули… При чём тут Освенцимы? Меняется время, меняется и нравственность. Ладно-ладно, не сама основа, а так сказать, подзаконные акты. Применение, обоснование, рихтовка под сегодняшние условия. А так всё плавненько!

– Плавненько уже приплыли, – заявил Бер. – Только массовые расстрелы спасут гуманизм и нравственность!.. Упор сделаем на жёсткость законов, только они удержат население в рамках нравственности с помощью кнута и пистолета!

Страйдер от нашего стола добавил деловитым тоном:

– И тогда нравственным «от природы» не будет обидно, что безнравственные хапают больше! Да ещё и ржут над нравственными. Мол, тупые, зашоренные…

Анатолий, подбодрённый Страйдером, который раньше не был замечен в его поддержке, сказал пылко:

– Власть должна поощрять нравственных и наказывать безнравственных! Вот как в Китае замутили с этим рейтингом порядочности! Пальчики оближешь!.. А с нашим нейролинком сразу станет видно, кто где… напачкал.

Анатолий повернулся ко мне, встревоженный и опечаленный, сказал трагичным голосом:

– Шеф, помните правила этикета, которые нам вдалбливали с детства? Если кто-то за столом опрокинул бокал с вином, нужно сделать вид, что не заметили, а не орать радостно, показывая пальцем… Также и с массой стыдных моментов, которые очень не хотели бы экспонировать. Притворимся, что не замечаем!

Я сказал горько:

– Ну да, но все же увидят.

– Опрокинутый стакан тоже видят, – отпарировал он. – Но как бы и не видят. Если хотим качественный скачок своего интеллекта и всей цивилизации… придётся принять новую реальность полной открытости. Издержки есть, но плюсов неизмеримо больше.

– Да кто спорит насчёт плюсов, – ответил я, – но если ложка дёгтя портит бочку мёда, то что, если дёгтя полбочки?

Он развёл руками.