В шоке. Мое путешествие от врача к умирающему пациенту

Ему не удалось меня успокоить. Тридцать минут назад от этих мониторов не было никакого толку, так почему я должна верить, что они как-то помогут мне теперь? Вы понятия не имеете, что я только что испытала. Сложно было сказать, было ли дело во всплеске адреналина или каком-то стремительно разыгравшемся посттравматическом синдроме, однако я определенно не чувствовала себя в безопасности. Я изучила показания всех приборов, внимательно рассмотрела каждую ведущую от капельницы трубку и гадала, словно помешанная, что же случится дальше.

«Какой у меня сегодня был уровень тромбоцитов?» – спросила я у медсестры.

«Кажется, в районе 50, – ответила она, присев за компьютер. Выведя на экран результаты моих анализов, она подтвердила: – Да, 45».

Но это ведь слишком мало. Они просто взяли и проткнули мне грудь, когда у меня уровень тромбоцитов всего 45? Они вообще удосужились предварительно это проверить? Я отчетливо представила сочащуюся кровь, которая наверняка в данный момент наполняла мою грудную полость. Я снова посмотрела на показания приборов. Уровень кислорода был в порядке, однако я была уверена, что в любой момент он непременно должен упасть.

«А кислород точно работает? Что-то не чувствую, чтобы он поступал. – Я достала назальную канюлю из носа и подставила руку, чтобы почувствовать поток воздуха. – Еле выходит, попробуйте». Я попыталась протянуть ее медсестре.

Она послушно подошла к стене и повернула ручку, увеличив поток воздуха, чтобы я могла его почувствовать. «Видите? Все нормально работает. Просто отдыхайте».

Мне было не до отдыха. Я была слишком занята мыслями о том, какая еще катастрофа может со мной случиться.

Я попросила распечатать результаты моих анализов на бумаге. Из-за проблем со зрением я была не в состоянии разглядеть цифры, однако они нужны были мне в каком-то осязаемом, конкретном виде. Так как идея изолированных по времени данных меня не особо удовлетворяла, я попросила сделать распечатку моих анализов за последние две недели, и аккуратно сложила листки стопкой на своем складном столике. Я поднесла лицо вплотную к бумаге и стала вдыхать аромат краски на только что напечатанных страницах. Закрыв глаза, я представляла, что нахожусь за чистеньким, опрятным письменным столом в каком-то офисе где-то далеко от крови и наполненных мочеприемников. Я представила, как приятно было бы держать в руке холодный тяжелый степлер. Скреплять его скобами важные документы, а не мою брюшную стенку.

Эмоции пациента зашифрованы в его поведении. Никому не составит труда догадаться, что плачущему человеку грустно, однако разглядеть в маниакально внимательном пациенте, который хочет держать под рукой результаты всех своих анализов и задает грамотно сформулированные вопросы о подборе антибиотиков, признаки тревожного состояния гораздо сложнее. Да я и сама тогда не увидела собственной чрезмерной тревожности.

Я полагала, будто просто должным образом подстраиваюсь под сложившуюся ситуацию. Ситуацию, требовавшую от меня чрезвычайной бдительности и предчувствия потенциальных надвигающихся катастроф. Кажущееся спокойствие всех, кто меня окружал, казалось мне результатом их недальновидности. Каждый раз, когда мне говорили «просто отдыхать», меня еще больше наполняло презрение. Я знала, что произойдет, если я покину свой сторожевой пост. Я умру. Я была убеждена, что моя безопасность, моя жизнь целиком и полностью находятся в моих руках.

Находясь в отделении интенсивной терапии больницы с мировым именем под круглосуточным надзором высококвалифицированного медперсонала, я полагала, что именно я несу за себя ответственность. Вот на что способна сильная тревога.

Я решила почаще изучать свое тело. Я была убеждена, что на проводимый медиками беглый осмотр полагаться не стоит. Я обнаружила темно-синее пятно на внутренней стороне своего правого бедра. Подобно капнувшим на мокрую бумагу чернилам, оно расплывалось, словно зловеще нависающая туча в преддверии шторма.

Кровь, которая все это время была заперта в фиброзной капсуле вокруг моей печени, стала выбираться наружу. Бесшумно, под большим давлением она пробиралась через ткани моего организма, просачиваясь между тонкими слоями соединительно тканной оболочки под названием фасция и разрезая меня изнутри, подобно своеобразному жидкому скальпелю.

Я уставилась на пятно, пытаясь понять его намерения. Я предвидела надвигающуюся катастрофу и так тщательно выискивала ее признаки, однако стоило мне с ними столкнуться, как я прикрыла их больничной сорочкой. Я не могла это признать. Я прижала пальцы к губам, словно заставляя себя замолчать.