В скрещенье лучей. Очерки французской поэзии XIX–XX веков

Расправа с помощью смеха над тем, чему бездумно покло няются многие вокруг и чему он когда-то поклонялся сам, знаменовала собой озорной прощальный кивок Тардье в сторону былого: однажды уже расшатанное трагической встряской, оно теперь удостоено шутовского погребения. Конец заносчивому высокомерию духа, под маской гордыни скрывавшего свою собственную житейскую хрупкость, растерянность, повсюду подозревавшего неведомые каверзы. В поздних поэтических книгах Тардье («Безличный голос», 1954; «Безвестные истории», 1961; «Слово для другого», 1971) прочно утверждается просветленное душевное равновесие, давшееся нелегкой ценой и тем заботливее оберегаемое. Тут нет умильного благолепия, но есть приязненная открытость к жизни.

Близ лица твоего я бродил, –
сеть каналов, дворцы, тополя, –
языком облаков и могил
говорил ты. Я слушал тебя.

Я бродил близ твоих берегов,

ты был только улыбкой и сном,
и давали мечте моей кров
твои скалы, и руки, и гром.
……………………………………
Я под шепот твой тихий уснул,
пели люди и птицы вдали…
Мера жизни, стихающий гул,
и молчанье, и запах земли.

«Иль-де-Франс»

У Тардье всегда был дар за назойливым, раскатистым грохотом дней расслышать тихие шорохи, едва внятную при глушенную музыку, слабые шумы жизни. Отклик на это негромкое многоголосье, не утратив свежести, с годами обрел ровное спокойствие, отзывчивую доброжелательность.

Эпос, подправленный афоризмом Пьер Эмманюэль

Почти утраченные было после Гюго навыки и секреты громового витийства как испытанного с давних пор во Франции орудия гражданского лиризма заново восстанавливались в годы патриотического Сопротивления стараниями многих. Совсем еще недавно заявивший о себе Пьер Эмманюэль (1916–1984) был среди них одним из первых и наиболее преуспевших.

В своих воззрениях, культуре мысли и письма, обширной эссеистике Эмманюэль прежде всего – верующий христианин (действительную свою фамилию Матьё, глухо напоминающую о евангелисте Матфее, он недаром сменил на библейское имя с раскрытой у Матфея же этимологией: «с нами Бог»). И это не наивное богопочитание, а богословски под кованное верование выпускника иезуитского коллежа, уже там пристрастившегося к философии и приученного, по его словам, естественным в устах всех взращенных на рационализме учения св. Фомы, «отождествлять речь и разум».

В подполье времен гитлеровского хозяйничанья во Фран ции еще совсем молодой Эмманюэль прославился как страстный певец порабощенной и сражающейся родины, соратник Элюара и Арагона. Клеймящая и призывная, проклинающая и пророческая, лирика Эмманюэля тех лет (сводная ее книга «Свобода нас ведет» вышла в 1945 г.) воскрешала национальную традицию упорядоченного в своих периодах стихотворческого красноречия и была по-ветхозаветному воинствующей проповедью патриотического свободолюбия:

Коленопреклоненный, я свободен.
Я прям и прав в плаще из праха мертвых,
Возлюблен Богом. Омываю руки,
И мною жив, и мной еще свободен
Мир, Богом данный мне затем, чтоб я в нем жил,
Мир без лица, без звука, чьим я стану
Лицом и песней, ибо я свободен
И мой творящий взгляд ничто не сломит.
……………………………………………
О братья мои в тюрьмах, вы свободны,
Свободны с обожженными глазами,
Закованные в цепи, вы свободны,
Свободны искалеченные лица,
Искусанные губы, вы свободны.
Вы – те деревья, что растут пышнее,
Измучены безжалостной обрезкой,
Вы – край предначертаний человечьих,
И человечный взгляд ваш беспределен,
И ваша тишина страшна для мира.

Превыше хриплой немоты тиранов

Есть молчаливый купол ваших рук.

«Гимн Свободы». Перевод М. Алигер

[97]

Музыка небесных сфер и раскаты «Марсельезы» сливались тогда у Эмманюэля в грозном набате, а молитвы Всевышнему возносились о даровании победы праведным мстителям в битве за отчизну и ниспослании беспощадной кары палачам-чужеземцам. Песнь мертвых была хвалой подвигу великомучеников: