В сладком плену

Его глаза округлились на миг, как будто он не мог поверить, что она так просто открыла ему эту истину. А потом его взгляд затуманился, и, совершенно неожиданно, он протянул руку и очень нежно провел большим пальцем по ее губам. Она вздрогнула и опустила голову.

— Мы странная пара, не находите? — проговорил он чуть погодя бархатным, меланхоличным голосом. — Я хочу выбросить вас из головы и не могу перестать думать о вас. Вы прекрасно себя чувствуете в роли вдовы, но в вашу жизнь возвращаюсь я, и вдруг вы спешите выйти замуж за человека, которого не любите, не хотите и который абсолютно вам не нужен, за человека, который охотится исключительно за вашим состоянием, — лишь бы избавиться от меня.

— Перестаньте, Ян. Все гораздо сложнее.

— Согласен, но перестать не могу, — прошептал герцог. Он начал медленно и очень нежно водить большим пальцем по ее запястью. — Я знаю, в наших отношениях чего-то не хватает, но не пойму, чего именно. Порой мне кажется, что мы оба тоскуем, друг о друге, но боимся этого чувства и того, куда оно нас может завести. Наша история уходит корнями в такое мутное болото. Иногда я думаю, что все можно решить постелью, но я знаю, что каждый раз мне будет хотеться еще, и, в конце концов, пропасть останется черной, а ночи одинокими.

Виола опять попыталась вырваться, но, вместо того чтобы отпустить ее, герцог обхватил ее свободной рукой за талию и тесно прижал к своему телу.

— Но больше всего, Виола, — склонившись к ее уху, прошептал Ян, — я хочу видеть вас счастливой, слышать ваш смех, не горький и нервный, а веселый. Я вижу сны об этом, а может, воспоминания. Не знаю. Но с тех пор, как я вернулся в вашу жизнь, я ни разу не слышал, чтобы вы смеялись от счастья, и сейчас ничто не гнетет меня больше.

Он начал осыпать поцелуями ее шею, порхать губами по нежной коже, и ноги у нее подкосились. Наверное, он ждал, что она потеряет равновесие, ибо немедленно подхватил ее и нашел губами ее губы.

Виола не смогла бы ему противиться, даже если бы попыталась. Она была так рада его увидеть утром, и никогда еще его близость не была такой драгоценной и сладкой, как сейчас. Ян целовал ее со смесью нежности и страсти, безудержного желания и ласкового томления. Его язык мягко дразнил ее, а пальцы касались щек так бережно, будто они были для него бесценными. А когда, наконец, она тихонько застонала и прошептала его имя, он отстранился, на несколько долгих мгновений уперся лбом в ее лоб и стал покрывать нежными поцелуями ее брови, ресницы, нос и щеки.

— Вы такая красивая, такая мягкая…

Виола всхлипнула и, охваченная неуверенностью, осторожно уперлась ему руками в грудь.

— Мне нужно идти, Ян, — дрожащим голосом сказала она.

Глубоко вздохнув, герцог ослабил объятия и постепенно отпустил ее.

Острое чувство одиночества захлестнуло Виолу, когда герцог отстранился. Не в силах посмотреть на него, она повернула голову к стене у порога.

— Я принесла ваш портрет, законченный и, на мой взгляд, отлично удавшийся. — Глубоко вдохнув для уверенности, она добавила: — И я хочу, чтобы вы знали: мы с Джоном Генри скоро уедем из города.

Не дождавшись ответа, Виола осмелилась-таки поднять ресницы и заглянуть Яну в глаза. Герцог внимательно изучал ее. Его лицо до сих пор было румяным от их поцелуя, глаза по-прежнему восхитительно поблескивали, и Виоле понадобилась вся ее сила воли, чтобы снова не броситься к нему в объятия.

Ян медленно выпрямился, чопорно сложил за спиной руки, и его черты посуровели.

— Куда вы едете?

Виола судорожно глотнула, подавляя эмоции, грозившие вырваться на поверхность.

— Сначала в Чешир, на зиму. Потом не знаю, но, скорее всего, куда-нибудь в Европу.

— Понятно. — Помолчав несколько секунд, он добавил: — Могу я спросить почему?

Стараясь, чтобы ее голос звучал смело и беззаботно, Виола ответила:

— Теперь, когда портрет закончен, никакие финансовые обязательства меня здесь не держат. А Джону Генри лучше быть за городом, где он сможет ездить верхом, играть и резвиться на просторе. И если быть до конца откровенной, после того как вы изменили мое будущее и лишили меня шансов на отличный брак, я больше не хочу с вами воевать. Я пришла сказать, что сдаюсь, Ян. Вы выиграли.

— Ничего я не выиграл, — заявил он, тихо закипая от внезапного гнева, — если вы заберете моего сына, даже не позволив мне увидеться с ним.

Эти слова, сказанные с такой искренней мукой, тронули Виолу до глубины души. И, быть может, из-за того, что они недавно пережили вместе, из-за того, что она всегда питала к Яну глубокие чувства, причину которых до конца не понимала, на этот раз она действительно почувствовала его боль и не нашла в себе сил ему возразить.

Опустив ресницы, чтобы спрятаться от пронзительного взгляда герцога, она повернулась к нему спиной и в последний раз вышла из его великолепного зеленого салона, все еще чувствуя на губах его прекрасный поцелуй, память о котором надеялась пронести через всю жизнь.

Глава 20