В сложном полете

— Справедливо. А мне тоже пришла мысль. Издать книгу, но только под вашей фамилией. Вы воевали, вы наблюдали, вы собрали материал, вы написали. Значит, она должна быть ваша. И не спорьте, не возражайте, иначе отдам тетрадь обратно.

Павел Ильич, махнув рукой, притих. Потом спросил:

— Петр Иванович и его братья пришли с войны?

— Нет, — погрустнел я. — До сих пор не знаем, где и как погибли. Недавно я опубликовал в «Правде» письма под заголовком «Отцовские наказы». Надеялся, может, откликнется кто-нибудь из однополчан. Дудки, ни одного такого письма. Наоборот, нас же спрашивают о своих родных, пропавших без вести в октябре сорок первого под Спас-Деменском. Видно, мало кто выбрался из окружения. Или уже умерли ветераны…

— Может быть, — кивнул Павел Ильич. — От сорок первого единицы в живых остались. Самые большие потери за всю войну понесли. Десять миллионов из двадцати. Поэтому многое неясно и не знаем до сих пор о первом, самом тяжелом и, вероятно, самом героическом периоде войны. Отступали, попадали из окружения в окружение… Некому да и некогда было рассказать правду о массовых подвигах и героях. Не случайно заграница до сих пор ломает голову над нашей победой!.. По всем цифровым показателям в экономике, в вооружениях, в политике — немцы должны были победить.

— А знаете, я много читал и думал о неудачах и пришел к выводу: главная причина их в неумелом командовании большинства командиров, начиная с Верховного, особенно, и кончая взводным. Закон «умелые кадры решают все» был выброшен еще в тридцать седьмом. Из пяти маршалов потеряли трех настоящих, а не конников. Из пяти командармов первого ранга — трех, из десяти — второго ранга — всех, из пятидесяти семи комкоров — пятьдесят!.. Из-за этого потеряли десятки миллионов молодых, здоровых, энергичных людей, что затормозило послевоенное развитие страны. Ведь до сорок третьего, до Курской битвы мы ни разу не смогли правильно определить место и время главных фашистских ударов, исключая разве Жукова, которого в начале войны Сталин мало слушал.

— Если верить печати, то органы безопасности вовремя определяли. Но «гений» все отвергал.

— Значит, по глупости, а точнее сознательно, я твердо уверен, губил советский народ.

— Именно так, ибо еще в 18 году российскому народу, особенно русскому была уготована участь хвороста, который должен был сгореть в пламени мировой революции. О чем не раз писали и говорили вожди мирового пролетариата… Да, до тридцать седьмого года наша армия была самой сильной в мире. Имела лучшие командные кадры, талантливейших полководцев, которых боялся даже Гитлер. А он, как известно, никого и ничего не боялся. Лучшую организацию и вооружение. Уже в 35 году была разработана «катюша». К сороковому должны были поступить ракеты, новейшие бомбардировщики. А их создателей: Королева, Туполева и других конструкторов и ученых, как Вавилов, собиравшийся накормить страну, упрятали подальше. «Гений» не терпел умнейших людей, в какой бы области они ни работали, ибо всегда им завидовал и на их фоне не смотрелся. Поэтому открыл дорогу подхалимам, карьеристам, подлецам. В итоге стал отцом советской бюрократии… Не будь подорвана военная мощь — наверняка бы не было войны. Гитлер не дурак нападать на страну сильнее Германии. А если и возникла бы, то длилась бы максимум два года. И потеряли бы мы — три-четыре миллиона.

— Бедная Россия всегда всех больше несла потерь.

— Да всю историю. И в битве с псами на Чудском озере, и с татаро-монголами при нашествии, и с Наполеоном. И все потому, что во все времена была самой миролюбивой. Вела оборонительные войны. Меньше всех имела современного оружия. И лишь в 45 году имела достаточно. Поэтому и была разгромлена полуторамиллионная Квантунская армия за пятнадцать дней. И понесли впервые в истории самые малые потери.

— Вот вы пишете… экипажи разыскивали Петра Ивановича. Дядя просил их, что ли?

— И так бывало. Но главное Вадов. Дал указание летчикам полка искать у партизан. Подсказывал — встречать самолеты. И генерал Панкратов много помог, через штаб АДД наводил справки о своем сыне и заодно о Петре Ивановиче по просьбе Вадова.

— Удивительный Вадов. Сейчас таких командиров нет.

— Будут, раз он возглавил ВВС. И не столько удивительный, сколько просто человечный, отзывчивый к чужому горю. После гибели семьи усыновил троих сирот — в полку служили.

— А вы знали Дмитриева… народного героя Югославии?

— Знал, служил в соседнем полку.

— А Жередина?

— Тоже знал… из нашей же дивизии.

— А вы тоже хороши. Ни разу не зашли к нам в Синарске. Не рассказали о дяде. Только вот сейчас, через целую вечность, я узнал о нем подробности, кроме гибели.

— Прости, Боря. Виноват. Но знаешь, сразу после войны умерли мама и отец. Он же инвалидом в сорок третьем пришел. И вот с тех пор я возненавидел Синарск. И не бывал в нем ни разу… А погиб Володя на моих глазах. Мы бомбили мост через Дунай. Зенитки фашистов свирепствовали. Когда летчиков убило, а моторы загорелись, Владимир направил самолет с бомбами в мост…

— Еще ломаю голову. Почему во время войны столько было предателей?