В сложном полете

— Молодец, Ушаков! — смеется Михаил Сергеевич. — С земли передали — отлично!..

Когда на стоянке вылезли из кабины, Лева, прикрывшись от дождя брезентовым чехлом, подошел к нам.

— Ну как, штурманы, бомбы домой не привезли?

— Нет, все оставили на полигоне.

Подошедший Михаил Сергеевич добавил:

— Они молодцы. Курсанту Ушакову объявляю благодарность…

«Доволен, Галя, что учишься в высшпартшколе и имеешь много интересных книг. Мне долго не придется прочесть их. Но сейчас я читаю тоже превосходную книгу «Полководец» Карпова.

Штурманское дело помимо хладнокровия, сообразительности, быстроты реакции, разумного риска вырабатывает в человеке еще умение мыслить перспективно. На каждый полет составляется штурманский план, в котором продумывает, расписывает и предусматривает штурман свою работу в воздухе от взлета до посадки. А порой от выруливания и до заруливания на стоянку. Так вот, есть в нем интересный заключительный раздел «Особые случаи в полете», в котором указаны действия в особо опасных ситуациях: при потере ориентировки, при сильном обледенении, при закрытии аэродрома посадки.

На мой взгляд, профессия штурмана учит поступать правильно не только в полете в критических ситуациях, но и в жизни!..»

«БОЙ»

ЧП случилось в перерыве между занятиями в классе вооружения. Как и всякое ЧП, его никто не ожидал.

Я шел по коридору, когда услышал дикий рев, грохот, крики. Вбежал в класс и вижу: Вострик, как бык, прижал Гущина в угол и колотит его о стену. А тот изгибается и молотит Вострика кулаками по голове. Лицо искаженное, какое-то бледно-красное, подпухшее.

Вострик по-бычьи ревет и сам периодически правой рукой тянется куда-то вверх, гладит стенд, на котором смонтированы части разобранной ракеты.

— Что такое? — спросил я недоуменно, но никто не ответил.

Сладостное любопытство написано на многих лицах. (С детства я видел такое и знаю парней, страсть любящих смотреть чужие схватки, а самим быть в сторонке).

Геннадий Потеев хмурится с злорадной усмешкой. Павел Магонин выставил вперед волевую челюсть и не мигнет. «Суворовец» смеется, да приговаривает:

— Так его, Вострик! Научи уму-разуму…

Игорь Лавровский засунул руки в карманы и только помаргивает, а Митька Шамков качает головой. И не поймешь: то ли осуждающе, то ли восхищенно. Абрасимов — групкомсорг и друг Вострика, прижался к стене и искоса поглядывает. И никто не шевельнется, не бросится, чтобы разнять, как пишут об этом в книгах, говорят по радио и показывают в кино. Всех захватило зрелище, «бой» гладиаторов.

— Ребята! Разнять надо! Потеев! Магонин! Что вы смотрите?!

Геннадий с Павлом повернулись недовольные:

— Опять мы? Хватит в дерьме рыться!

Ясно, Потеев ненавидит Гущина — нежданного конкурента.

— А я теперь не командир, пусть хоть убьют друг друга, — отворачивается Павел.

Тоже обижен. Да, Гущину никто не поможет. Все же недовольны, а многие ненавидят.

— Две собаки дерутся — третья не мешай! — назидательно учит Середин. — А то они объединятся и тебя же искусают.

Выходит, мне больше всех надо и снова получать синяки?.. А как же иначе, замсекретаря, твое дело… И вообще не люблю драк.

Рука Вострика нащупывает хвост ракеты. Сорвет — убьет.

— А ну прекратить! — ору я и кидаюсь к Вострику. — Прекратить, говорю! Как не стыдно?! Озверели, что ли?!

Хватаю Вострика за руку и отрываю от Гущина. Вострик разъяренный, резко поворачивается и отбрасывает меня на подоконник.

— Тебе что надо? Убью-ю! — ревет, брызгая пеной.

Гущин бледным-бледнехонек, что стена, поправляя тужурку, отходит боком в сторону.

Оглушительно звенит звонок в коридоре. Все выходят из оцепенения, а Вострик, пожалуй, приходит в себя.

— Твое счастье, что занятия, — зло шепчет он и, повернувшись, идет к своему столу.

Рассаживаемся на места. Гущин, потрогав шею, ни на кого не глядя, опускается на табурет, отворачивается к стене. Один «старик Середа» — дежурный по классу — остается у доски. Оправляет тужурку, будто тоже дрался, и ожидающе глядит на дверь. Сейчас войдет преподаватель, которому он отдаст рапорт, и начнется очередное занятие.

На следующем перерыве Вострик, догнав меня в коридоре, распаленно сказал:

— Зачем помешал? Я бы пристукнул гада, если бы сорвал ракету.