В СССР геев не было!

– Эту высотку построили только в конце восьмидесятых, – хрипло прокомментировал Михаил, вернувшись к снимку на набережной, и осторожно провел по прозрачному пластику подушечкой пальца. Слова Ярослава о том, чтобы воспринимать подарок «не как подделку», обрели смысл.

– Ну, не все такие глазастые историки, – выдохнул Ярослав, уперев руки в бока. – Я понимаю, что выглядит нереалистично, особенно на некоторых фотографиях видно, что дорисовывали или слишком обработали, но…

– Но это правда. Это наше прошлое, – сказал Михаил. – Мы на самом деле играли в шахматы и улыбались друг другу, – он перелистнул страницу. – Ты часто играл для меня на гитаре наши любимые песни, – еще один разворот. – И мы действительно танцевали у меня дома, за закрытыми дверями и занавешенными окнами, чтобы отгородиться и защититься от всего мира.

– Мне жаль, что у нас нет ни одного настоящего совместного снимка с тех лет.

– Теперь есть. И пусть часть из них нарисована, обработана или сделана, как аппликация. Для меня это не подделка, для меня они настоящие. И благодаря тебе, я смогу посмотреть на эти фото и убедиться, что наша любовь в молодости мне не пригрезилась.

– Не пригрезилась! – серьезно сказал Ярослав и подошел, чтобы обнять Мишу, который продолжал листать альбом туда и обратно, словно пытался вернуться в то время. – Я любил тебя. Я повел себя плохо по отношению к тебе и всё испортил. Но я любил тебя и люблю.

– А когда ты понял, что любишь? – спросил Михаил, не поднимая головы от снимка, где они с Ярославом в его старой комнате сидят бок о бок на коричневом диване и читают каждый свою книгу.

– Ты уже спрашивал, миллион раз, наверное, – немного грустно улыбнулся Слава. – И я уже говорил, что не знаю точно.

– А на моем дне рождения, когда мы в первый раз отмечали вместе? Да или еще нет?

– Пожалуй, да. Вот только тот мелкий Слава вряд ли это так быстро осознал, учитывая, что ты был моей первой любовью!

***

1968 г., зима

Михаил сидел в своей комнате и водил пальцем по календарю – от понедельника к воскресенью, а потом обратно. К его сожалению, день рождения выпадал на четверг, и ему нужно было решить, как лучше его отпраздновать: переносить праздник на выходные, но тогда родители будут дома, или отмечать день в день, но прогулять учебу самому и сагитировать на это друзей.

До поступления в техникум дни рождения Миши отмечались одинаково. Родители приглашали всех ближайших родственников, накрывали стол и… На этом всё. Орава в человек пятнадцать-двадцать приходила, сметала всю еду подчистую и дарила имениннику какие-то неинтересные, но хотя бы практичные подарки, вроде одежды или книг. А главное, взрослые до ночи сидели за столом, разговаривая свои важные разговоры, а Миша был вынужден развлекать своих двоюродных-троюродных младших братьев и сестер, делиться с ними своими игрушками и книжками.

Поэтому, когда в 1965 году на первом курсе техникума Михаилу должно было исполниться семнадцать лет, он устроил скандал и запретил родителям приглашать родню под предлогом его дня рождения.

– Вы можете собраться и болтать в любой день в году, если вам этого так хочется. А пятнадцатое февраля – это мой день и мой праздник, и я буду проводить его так, как посчитаю нужным!

– Мишенька, но ты же понимаешь, что это просто некультурно? Невежливо. Некрасиво! Ты представляешь, как обидится тетя Соня, если мы не пригласим её и всю её семью на твой день рождения? – стала причитать Мишина мать, недовольно поджав губы. – Она же нас приглашала в январе на юбилей дяди Саши!

– Ну, я-то на него не ходил!

– Так ты сам не захотел, – цокнула Лариса Алексеевна.

– У меня была сессия, вообще-то, – Миша закатил глаза и скрестил руки на груди. Чем старше он становился, тем чаще ему казалось, что родители не просто забывают, что он им рассказывал, а нарочно игнорируют его жизнь. Словно, они устали от того, что у них есть сын. – И я не хочу опять весь вечер развлекать малышню. Это мой день рождения, и я планирую отдохнуть!

Но, конечно, ультиматум Михаила потонул в суете дней, и пятнадцатого февраля в семь часов вечера начали собираться гости. А именинник, посмотрев на мать, которая хлопотала на кухне и таскала нескончаемые тарелки с едой в гостиную на стол, оделся и просто ушел из дома к друзьям. Они шатались по округе, и никто из них даже не знал, что у Миши был праздник. Но все равно это был его лучший день рождения за последние годы, и именинник решил, что нужно закрепить результат.

На следующий год, видимо, запомнив выходку сына, Лариса Алексеевна не стала приглашать никого из родных, чтобы снова не испытывать такого позора. Но тем не менее Миша несколько раз слышал, как она жаловалась кому-нибудь из соседок-подружек, что ее сын стал нелюдимым, перестал уважать старших, а ведь рос таким хорошим мальчиком. Михаил давление на совесть и попытки вызвать в нем чувство вины игнорировал и гнул свою линию. Он и так всегда чувствовал себя Сломанным, боялся сделать или сказать что-то не то. Поэтому хотя бы дома ему хотелось тишины, спокойствия и понимания.