В старом Китае

То и дело встречаются памятники, масса их. Все поздние, нынешней династии. Читая надписи на них, невольно изумляешься той щедрости, с которой они сооружаются по самым неожиданным поводам. Так, надпись на одном камне подробно рассказывает о том, как некий чиновник, «возымев жадное сердце», незаконно обложил налогом владельца угольной шахты, а начальник уезда, «ясное небо», соизволил разобрать дело и запретить самовольные налогообложения, «что ко всеобщему ведению и исполнению вырезается на камне, дабы сохранилось во веки веков».

Слепщик Цзун, прочтя эту надпись, находит повод для очередного исторического анекдота, коими он буквально начинен. История такова. При Сунской династии жил некий придворный актер Ли Цзя-мин. Как-то раз государь, у которого он был на службе, прогуливался в парке, зашел в беседку, посмотрел на горы Чжуншань и сказал: «С гор Чжуншань идет сила дождя». Ли Цзя-мин ответил ему в тон: «Дождь, хотя и подходит, в город войти не посмеет». Государь не понял и с удивлением спросил: «Что это значит?» Актер сказал: «Он боится тяжелых пошлин вашего величества». Величество было пристыжено, усрамилось и велело наполовину скинуть налоги.

Удивительный тип этот Цзун: вечно весел, доволен, разговорчив. Речь его, богатая всякими народными словечками и поговорками, чрезвычайно образна.

Подъезжаем к горе Сяотаншань и поднимаемся наверх, дабы узреть первый, по регламенту археологической миссии Шаванна, памятник — могилу одного из двадцати четырех образцов сыновней почтительности — ханьского Го Цзю-и.

Эта добродетель — сяо (почитание старших) — лежит в основе всей конфуцианской морали, определяя как семейный уклад, так и общественный (ибо сыновняя почтительность простирается и на почитание отца большой семьи — государя). Она — фундамент целой пирамиды моральных отношений, созданной учением Конфуция. Эту пирамиду составляют пять постоянных отношений, чтимых конфуцианцами как пять заповедей: отец — сын, государь — подданные, старший брат — младший брат, муж — жена, друзья между собой. Сын почтителен, отец любвеобилен; государь справедлив,, подданный предан; старший брат относится к младшему, как к сыну, младший к старшему как к отцу; муж относится к жене, как к слабому, жена верна; дружба основывается на честности и доверии. Все это незыблемо, нерушимо и не подлежит критике. Человек благородный не сомневается в этих пяти постоянствах, только низкий человек их нарушает.

Добродетель сяо, являясь таким образом частью конфуцианского учения, чуждого религии, почитается, однако, с откровенной религиозностью. Го приносятся жертвы, гробница превращена в храм, причем храм... даосского типа. Мало того: первое, что нам бросается в глаза, — это восседающая Гуаньинь — божество буддийское. Рядом — Юй-хуанди — один из «троих чистых» — божество даосского культа.

И вот представители трех враждующих на протяжении тысячелетий учений мирно уживаются в одном храме, ибо китайский народ с потрясающим добродушием и примечательным (не в пример другим народам) безразличием синкретизировал все эти учения в одно, дав ему даже специальный термин сань-цзяо, три учения. На иконах иногда рисуют всех трех патронов — Конфуция, Будду и Лао-цзы — в едином контуре, не делая разницы между ними. Каково Конфуцию, презиравшему религию и только высокомерно ее терпевшему, очутиться в объятиях Будды, а Будде, монаху, аскету, холостому ненавистнику плоти, видеть, как перед ним жгут свечи, прося о рождении сына или о скорейшей наживе и обогащении! Или философу Лао-цзы превратиться в родоначальника знахарей и заклинателей! Но, несмотря на столь резкую разницу вкусов, все они слились во всепоглощающей китайской народной религии, слепо ищущей заступничества от лиха, которое-де подстерегает на каждом шагу.

Конфуцианство не знало ни бога, ни духа. Совершенные люди древности — вот кому надо поклоняться!

Даосизм представляет духов и бесов в огромном количестве, но в полной анархии.

Буддизм же дал определенного бога — Будду. Что делает Будда человеку? Он милосердствует. И это главное. И вот культ милосердного Будды и особенно его бодисатвы Гуаньинь полноправно вошел в китайские храмы.