В сторону света

Трогательная история сменялась другой, не менее раздражающей. Жизнеописатель поднялся на второй этаж совершенно красным. Ему хотелось кого-нибудь напинать по лицу, что-то сломать или стереть в порошок.

На втором этаже его взгляд упёрся в батарею, в излучинах которой наш герой хранил свою пепельницу — пустую кофейную банку. С банкой случилось страшное: банки не было.

— А! — заорал жизнеописатель, — третья пепельница за неделю! Это вы всё виноваты!

Он показал кулак в сторону первого этажа, где располагался институт.

Ещё несколько шагов в сторону своей двери добавили новую боль. У порога стоял мусорный пакет, аккуратно и своевременно выставленный женой для удаления.

Жизнеописатель схватил мешок:

— Что, гад? Хочешь, чтобы тебя вынесли, да? — он стал бить мусорный пакет по лицу, — Морда у тебя не треснет? А ты типа надёжный? Я ещё и не таких ломал.

Пакет лопнул. Картофельные очистки и прочая ерунда упали кучей к ногам.

— Жена, дай новый пакет быстро! — выкрикнул жизнеописатель, открыв дверь своей квартиры. — Да, веник и совок ещё.

Около десяти минут ушло на сбор объедков и витиеватые выражения, необходимые в таком деле.

Проходит ещё несколько минут. Пытаясь не переломать ноги на обледеневшей тропке, жизнеописатель всё-таки бьёт лёд своим мягким местом. Сидя на дорожке и потирая ушиб, виновник потопа продолжает некнижно выражаться.

Мусорные баки затарились перед новым годом не хуже обитателей жилищ. Пакет жизнеописателя, несколько раз падая поверх кучи, упорно скатывается вниз.

— Да чёрт с тобой, валяйся где хочешь! — кипит мужчина, уходя прочь.

Семь часов до нового года.

«Уважаемые жильцы! В связи с общей задолженностью по квартплате администрация уведомляет…»

Почему эта бумажка, приклеенная к двери подъезда, попалась нашему герою на глаза именно сегодня, неизвестно. Известно, что больше она никому на глаза не попадалась, ибо была жизнеописателем цинично уничтожена. Содрана, порвана и затоптана.

* * *

Придя домой, мужчина ждал очередных неприятностей, но был разочарован. Навстречу ему выбежал сын:

— Папа пришёл, — радостно заявил ребёнок с интонацией, которая присуща детям трёх лет.

— Сынок, — смог выдавить из себя умилённо виновник потопа.

Ребёнок забрался на руки жизнеописателя и обнял папу. Затем отстранился, нащупал православный крестик под бородой отца:

— Папа, а у тебя цеЛковь на шее?

— Церковь? — переспросил отец, едва сдерживая слёзы.

* * *

Новый год был спасён…

«Глаза через нос»

Утро было из тех, которые хотелось побыстрее забыть. Грязная слякоть от выпавшего вчера снега, запах гниющих листьев и болота. Как всегда, спешим на развод, увязая сапогами в дорожной жиже; курим, сбивая дыхание. От технической базы сорвались на бег, подгоняя молодых словами и тумаками. Последний поворот перед плацем, остановились и построились. Дальше бежать нужно строем и в ногу. Со стороны это выглядит красиво…

Командир уже раздавал ума офицерам, когда мы влились в общий строй. Он долго наблюдал за тем, как молодёжь заполняет шеренги. Затем, впрочем, как и всегда, скомандовал всем разойтись и построиться заново.

— Как мне надоел этот колхоз! — в сердцах добавил полковник.

Он любил называть свой полк колхозом, а солдат и офицеров — рабоче-крестьянской красной армией. Самое удивительное, что каждый раз после подобного командирского сравнения плац содрогался от смеха. У полковника были все основания полагать, что он обладает удивительно-самобытным чувством юмора. Впрочем, мужик он был хороший и, несмотря на свои преклонные годы, «свинцовые мерзости жизни», всегда мог понять и простить.

Совершенно другим человеком был начальник штаба Скрипин. Редкая сволочь, которая никогда даже не скрывала своей сути.

— Кто такой? — Скрипин наклоняется надо мной, и кажется, что через мгновение его большой кулак нарисует мне что-то под глазом.

— Рядовой Носов, товарищ полковник! Прибыл в вашу часть для дальнейшего прохождения воинской службы!

— Я тебе глаза через нос высосу! — орёт мне в лицо Скрипин. — Прибыл для прохождения… Очко унитазное драить прибыл! Понял меня, солдат?!

Полковник уходит, а из кабинета высовывается замполит Григорьев.

— Ну с крещением тебя, с боевым. Это наш начштаба. Серьёзный мужик, кремень просто. Это он ласково с тобой ещё…

Мну шапку в руках — что тут скажешь?

— Падай ко мне в кабинет, а то он назад ещё пойдёт, — говорит Григорьев, продолжая лукаво улыбаться. — Я тебя скоро с нашим Пикассо познакомлю. Это Мастер, вы подружитесь.

Через некоторое время в дверях появляется Пикассо, сменившийся с наряда. Ему около сорока, он похож на колобка. Лицо такое же круглое, как и всё туловище. На плечах замызганной афганки по четыре капитанские звёздочки.

— Где тут художник? — нараспев задаёт вопрос Мастер.

— Я, товарищ капитан, — вскакиваю и замираю, — рядовой Носов, товарищ капитан.

— Михаил Иванович я, — почти ласково говорит Пикассо и показывает жестом, чтобы я сел. — Понятие о композиции, цвете имеешь?

— Так точно! — отвечаю, вскочив с предложенного мне стула.