В стране кенгуру и эму

Золото на фабрике, рассказывает директор, добывается способом амальгамирования. Годовая добыча золота составляет 80 тысяч унций, т. е. около 3 тонн. На фабрике работают 250 рабочих и служащих. Унция золота обходится компании 6 фунтов стерлингов, а продают ее государству по 15 фунтов. В 1960 году чистый доход фабрики составил около 700 тысяч фунтов стерлингов. Каждый затраченный фунт приносит в год полтора фунта чистой прибыли.

Директор вынимает из сейфа три бруска золота, каждый из которых весит почти пятнадцать килограммов и стоит 6 тысяч фунтов стерлингов. Он рассказывает, что найдены новые золотоносные площади, в которых породы содержат еще больше золота, и в будущем предстоит расширить добычу. Правда, это золото залегает глубже, чем тот пласт, из которого добывают руду в настоящее время.

Заметил, что директор слишком твердо выговаривает некоторые английские слова и внешне мало похож на англичанина-австралийца. Говорю ему об этом. «Вы не ошиблись, — отвечает он, — моя родина — Прага, но оттуда я уехал тридцать лет назад. Попал на золотые разработки. Вначале работал поваром в столовой, а затем спустился под землю. Работал и учился понимать золото».

Спрашиваю его по-чешски, не забыл ли он свой родной язык? «Конечно, нет, — отвечает он, — но я давно не слышал чешской речи. Семья моя говорит на английском языке, и разговаривать на родном языке мне теперь трудно».

Директор выражает сожаление, что не может сопровождать меня при осмотре фабрики, так как очень занят, и поручает меня своему помощнику.

Молодой инженер показал нам все цехи фабрики. Он подвел нас к огромным нефтяным двигателям, которые в это время как раз устанавливали. Их продали бельгийские компании. Печи, в которых мытый золотой порошок сплавляется в слитки, и вообще все установки, где сосредоточивается золотой порошок, тщательно изолированы. Свободного доступа к ним нет.

Помещения фабрики в отличие от помещений большинства других промышленных предприятий Австралии неважно отделаны и построены, что называется, на скорую руку. Сопровождающий нас инженер говорит, что вначале думали, будто запасы золота здесь небольшие, но потом были обнаружены еще более богатые пласты.

Интересуюсь заработком рабочих. Инженер говорит, что за восемь часов подземного труда рабочий получает на фабрике 25–30 фунтов стерлингов в неделю. Жизнь, конечно, здесь дорогая, а работа тяжелая.

Невдалеке виднеются домики рабочих и служащих. Я хотел было пойти и туда, но сопровождающий сказал мне, что с ним договаривались показать мне только фабрику. Он добавил, что мы можем пойти и туда, но без него.

Полдень. Стоит невыносимая жара. Наша машина превратилась поистине в огненную печку. Выезжаем на дорогу. Раскаленный воздух врывается в кабину мчащейся машины.

Проезжаем мимо небольшой железнодорожной станции, которая обслуживает главным образом золотодобывающие предприятия.

Около придорожного кафе в тени мистер Вильямс ставит машину. Есть не хочется, тем более что, кроме консервированной ветчины, здесь ничего не дадут, но утолить жажду, конечно, неплохо.

Мистер Вильямс выпивает две большие бутылки пива, с аппетитом съедает обед. И мы едем дальше, на запад. Заметно меняются природные зоны. В районе золотодобывающей фабрики Маунт-Магнет кругом простирается мелкоскребовая, каменистая пустыня. Ближе к побережью океана она переходит в полупустыню, где на красных песках растут более крупные кусты и деревья малый, эвкалипты, а примерно в 50–60 километрах от побережья появляются поля пшеницы.

Вечером меня опять пригласили на собрание «Ротари-клуба». Выступление мое было принято очень тепло. Один из фермеров от имени всех присутствующих поблагодарил меня за сообщение и преподнес памятный подарок — целлулоидную табличку с правилами клуба.

Утром за мной заехал агроном департамента земледелия. Предстояло посетить крупнейшую ферму Эрика Смерса. Эта ферма засевает 25 тысяч гектаров преимущественно пшеницей и держит 55 тысяч прекрасных мериносовых овец. Всего ферма арендует у государства около 250 тысяч гектаров земли.

От Джералдтона до фермы 120 километров. Дорога петляет между грядами дюн. Очевидно, некогда океан намыл их, а затем отступил. Так образовалось около десятка песчаных гряд. Дюны подальше от берега заросли кустарником.

Управляющий фермой мистер Маршалл уже ожидал нас. Он крепко пожимает нам руки и приглашает зайти в контору, состоящую из двух комнат. В одной сидит бухгалтер, в другой — секретарь-машинистка. Это весь штат конторы.

Сейчас разгар уборки. Предстоит убрать 12 тысяч гектаров пшеницы и 8 тысяч гектаров ячменя и овса. На ферме трудится всего 46 рабочих и служащих. Уборка пшеницы продолжается 40–50 дней.

Кругом простирается желтое море созревшей пшеницы. Несколько комбайнов срезают и обмолачивают колоски, а солома остается на корню. К комбайну подъезжает машина с высоким железным кузовом, и комбайн насыпает в него зерно. На другом поле стоят мешки с семенной пшеницей.

Комбайны за уборкой пшеницы