В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Том 3, часть 4

– Это так. Только не самые богатые, – и она подмигнула мне.

– Наше богатство не в карманах, – сказала я, и с удовольствием вдохнула запах каши, овсянка, в середине её склизлой лужицы плавилось масло. Я люблю класть много масла в кашу…

– То так… но и в карманах хотелось было, чтоб звенело погуще.

– Всё равно достаточно густо не бывает, – сказала я, и съела первую ложку.

– Это да… Ну ешь, Танюша. Всё, чтоб съела, бухенвальд. В час принесу обед.

Но до часу мне предстояла ещё перевязка, и я спросила медсестру, которая снимала мне повязку, пока не пришёл Геннадий Фёдорович:

– А можно мне позвонить откуда-нибудь?

– Конечно, вы потом на пост подойдите, там таксофон есть, я покажу.

– Таксофон… это, конечно, прекрасно, но… у меня нет денег.

Она посмотрела на меня.

– Ко мне подойдёте, я вам дам позвонить.

– И ещё… – я понизила голос. – У меня… ничего нет, а у меня… месячные. Вы поможете мне как-нибудь?

Она кивнула:

– Постараюсь.

В общем, после перевязки меня пустили в душ, и снова снабдили тампоном, которые, я, кстати, всегда терпеть не могла, пользовалась вынужденно во время показов, если случалась необходимость. Ну, а после купания, чувствуя себя значительно лучше, даже в страшнейшем халате, я, наконец, позвонила Марку.

– Марик, наконец-то… ты в Москве?

– Господи, Танюша… – изумлённо проговорил он. – Ты… почему ты звонишь? А мне… никто не сказал ещё сегодня утром, что тебя перевели из реанимации… Сказали, без перемен… Боже мой… я немедля приеду.

– Марик… ты мне одежду привези и… мне нужны прокладки для… – пришлось попросить его купить мне прокладок, вот будет мучиться в магазине. Или Фому пошлёт? Вряд ли… деликатная история.

С успокоенным сердцем я направилась в свою палату. Здесь я застала Валеру.

– Генка сказал, через пару дней домой отпустят тебя, – сказал он.

– Да? А мне не сказал. У меня живот болит, Валер, – сказала я, усаживаясь на постель. – Это бывает после… ну…

Он хотел что-то сказать, но в этот момент заглянула та самая, «моя подружка» буфетчица, теперь с обедом.

– К тебе первой, пока горячее всё. Здравствуй, Валерий Палыч, – она кивнула Валере.

– Добрый день, Анна Иванна.

Пока она выгружала мне на стол тарелку, наливала в неё суп с фрикадельками, их там плавало, наверное, по одной на каждого обитателя этого отделения, а она сгрузила их все в мою тарелку. На второе – бледная котлета, кажется, рыбная, и пюре. И кисель. Просто какая-то мечта, а не обед.

– Марику сказали с утра, что я ещё в реанимации, – сказала я, берясь за ложку. – Хочешь фрикадельку?

– Откуда ты знаешь? Спросил Валера.

– Он сказал мне, – я взглянула на него. – Съешь фрикадельку, Валер, мне много… я ещё котлетку хочу, а она тогда не влезет.

Валера со вздохом взял у меня ложку и съел несколько фрикаделин.

– Как ты это ешь, Господи… – сказал он почти с отвращением и отдал ложку.

– А по-моему, очень вкусно, – улыбнулась я, дурачась, хотя мне было вкусно.

– Дурища… в душ ходила? Пахнешь хорошо…

– Нечего принюхиваться… щас вот рыбной котлетиной закушу и перестану так благоухать.

– Не перестанешь, – он вдруг обнял меня сзади, ныряя лицом мне на шею под волосы. – Ты пахнешь, как весна…

Тут выхода было два, позволить ему продолжить его бессовестные поцелуи или… треснуть ложкой. Поцелуев мне совсем не хотелось, картошки хотелось, но не поцелуев. Пришлось треснуть…

Валера выпрямился.

– Какая же ты паршивка… – он потёр лоб и снял шапочку, посмотреть, не испачкала ли я её чёртовой ложкой.

А мне было всё равно, я смотрела в тарелку.

– Да, мы такие… – сказала я, приступая к бледной котлете, которая внутри была тёплой и даже нежной, и вообще вкусной. – А ты есть мне не мешай, нам есть надо.

– Вам?

– Нам с мотором новым. Слышал как оно теперь: дрын-дрын. Ночью в тишине очень громко, всё время слышу… лежу и слушаю: шт-дрын-шт, шт-дрын-шт… Как они выглядят-то, клапаны? Хоть бы показали…

– Я принесу тебе картинку, – сказал Валера, подходя к зеркалу.

В это время вошла медсестра со стойкой капельницы.

– Геннадий Фёдорыч сказал, прокапать вас сегодня. Вы доедайте, я позже приду. Валерий Палыч, вас Владимир Иваныч ищет, – сказала она и вышла.

– Я сегодня дежурю, вечером загляну, – сказал Валера, направляясь к двери.

– И не думай. Ишь ты, придумал…

– Я же говорил: я никуда не денусь.

– А я мужу пожалуюсь, он тебе ремня даст! – смеясь и не оборачиваясь от своих котлеты и пюре, сказала я.

– Я – твой муж!

– Ага, щас! Гуляй, Лётчик! – засмеялась я, настроение всё улучшалось, будто мне какое-то веселящее лекарство сделали.

Глава 5. Удары в больное

Едва мне поставили капельницу, как я уснула. И во сне опять кто-то, или что-то, гремя механизмами, делало мне операцию в животе, правда потом боль притупилась и вообще вытекла куда-то… Но, зато, когда я проснулась, в палате был Марк. Я ещё во сне почувствовала его, аромат его тела или тепло его взгляда, я не знаю и не смогу объяснить, но, открывая глаза, я уже знала, что он здесь.

Да, он был рядом, почувствовал, что я просыпаюсь, и пересел ко мне на кровать, взял мои руки своими тёплыми пальцами, прижал к своему лицу.