В стране у Карибского моря

В этом смысле латиноамериканцы повсеместно отличаются какой-то необыкновенной внимательностью или, лучше сказать, уважением к действиям и желаниям других людей. На одном из оживленных перекрестков в центре Сан-Сальвадора я ежедневно видел одну женщину. Она сидела на тротуаре, расстелив платок и выложив на него кое-какие вещи для продажи. Рядом на жалком одеяльце лежал на спине грудной младенец, его маленькие черные как уголь глазенки смотрели прямо вверх, на бурлящий вокруг людской поток. Каждому прохожему приходилось уклоняться в сторону, чтобы не наступить на этот маленький табор, и каждый делал это без всякого возмущения. Ни один полицейский не отважился бы прогнать их отсюда. Мне вспомнилась подобная картина, виденная в Гаване. Там, в толчее Муральи, где пешеходы движутся буквально впритирку друг к другу, какой-то человек, стоя на бровке тротуара, держал на вытянутых руках картонный ящик с молодыми щенками. Я протиснулся в подъезд какого-то магазина, чтобы посмотреть, как будут развиваться события. Правда, за все то время, что я наблюдал за ним, этот человек не нашел покупателей для своих собачонок, но и никто не гнал его оттуда, где ему вздумалось встать, — ни простые прохожие, ни полицейские.

Кстати о полицейских: в Сальвадоре недостатка в них не ощущалось. Одетые в серые бриджи и изящные полусапожки, в форменных серо-голубых рубашках и фуражках, вооруженные кроме пистолета нередко еще огромными мачете в кожаных ножнах с красивой бахромой, они так и кишели повсюду. Если прибавить не менее многочисленных солдат, получалась целая орава блюстителей порядка и защитников государства, куда как достаточная для двух миллионов жителей. Все это плохо вязалось с утверждением тогдашнего диктатора — президента Осорио, что в его стране нет недовольных и царит полный порядок. Или это воинство следовало понимать как замаскированные резервы в руках североамериканских стратегов для борьбы против «коварного врага»? Довольно несоразмерным для маленькой страны с ее незначительной гражданской авиацией выглядел также и только что построенный вблизи столицы обширный аэродром, оборудованный по последнему слову техники. Воля могущественных покровителей на севере континента была здесь законом. Я невольно сравнивал это угодничество со стандартной концовкой, которой в этой стране завершаются все вежливые письма: «…Соблаговолите, милостивый государь, положить меня у своих ног и рассматривать меня как Вашего неизменного друга и слугу…»

К ужасу и смятению господствующих классов, дрожащих за свои исконные привилегии, «коварный враг» зашевелился тут и там, во всей Латинской Америке: и по соседству, в Гватемале, и чуть подальше, на Кубе, в Колумбии, Венесуэле и даже в Панаме, которую Вашингтон привык рассматривать совсем как новую звезду на американском флаге. Как раз в дни моего пребывания в Сальвадоре, в конце мая 1953 года, буржуазная пресса США, а следовательно, и «покорно лежащего у ног слуги» была полна сообщениями о «левых течениях» в Гватемале и угрозами в их адрес. Само употребление в дискуссиях таких понятий, как «социальная проблема», «социальная необходимость» и уж тем более «прогрессивное развитие», стало чрезвычайно опасным, ибо в них усматривалась неблагонадежность. По настоянию Пентагона в Манагуа с великой поспешностью была созвана конференция министров соседних с Гватемалой, этим «красным вертепом», государств. Газеты и радио соревновались в дикой клевете, и та самая страна, которую еще вчера ловкие бизнесмены превозносили как «заветную мечту туристов», вдруг превратилась в «притон гнуснейших бандитов», куда никто не может вступить без риска для жизни. Поучительно было наблюдать эту паническую реакцию на решение гватемальского правительства Арбенса вернуться в своей стране к более справедливому распределению земли, причем с компенсацией за земельные излишки, которые предполагалось частично изъять у крупных американских банановых компаний в пользу голодающих безземельных индейцев. Не удивительно, что вокруг этого «очага коммунистической заразы» повсюду, где нажим янки был достаточно сильным, громко бряцало оружие.

Даже перед нашим сугубо мирным институтом каждый вечер появлялось двое бравых, до зубов вооруженных воителей с наисовременнейшими многозарядными винтовками и туго набитыми патронташами. Наскоро произведя обход, они, как были, в сапогах и при шпорах, блаженно растягивались на куче гравия перед гаражом, покуривали сигареты, любовались звездами и хвастались друг перед другом своими любовными приключениями. Впрочем, эта надежная охрана была введена не без особой причины: однажды ночью кто-то вынес из института все стулья, преспокойно погрузил на грузовик и увез в неизвестном направлении.