В стране у Карибского моря

Пока мы снова залезали в машину и выезжали из ворот, я заметил на стенах ларьков и закусочных, в которых и здесь не было недостатка, новые плакаты. Среди неизбежных кока-колы и пепси-колы с портрета в натуральную величину улыбался, разумеется в антураже не перегруженных одеждой девиц, сорокалетний мужчина приятной наружности, жизнерадостный, без пиджака, с сигарой в углу рта и соломенной шляпой на затылке, обращаясь к приезжим с воодушевляющим призывом: «Националисты! Вперед, за первым человеком Гондураса — Хуаном Мануэлем Гальвесом!» А огромные, натянутые через дорогу транспаранты поясняли, что этот Хуан Мануэль Гальвес как раз и есть «символ прогресса и демократии».

— Это, наверное, ваш президент? — спросил я Антонио.

— Comono, — отвечал он. — Скоро новые выборы, и он совсем не прочь снова переизбраться.

Как ото было похоже на то, что я видел у сеньора Батисты на Кубе, а за много лет до того у злейшего из латиноамериканских диктаторов — Леонидас Трухильо и «свободной республике» Санто-Доминго!

— Скажите-ка, — полюбопытствовал я, — он что, ни самом деле такой друг народа, каким изображается на плакатах?

На лице Антонио опять промелькнула его философская улыбка, которая так понравилась мне с самого начала.

— Скажу вам только, откуда он взялся. Остальное поймете сами.

— Ну?

— Он долгое время был главным юристом в «Тела Рейлроуд компани»[17], у которой на Карибском побережье целая банановая империя, наверно, слышали? Ну и эти там были, конечно, заинтересованы, чтобы он сел в президентское кресло и подольше бы в нем удержался.

— Ах так, — заметил я. — Ну тогда понятно, что это за «прогресс и демократия!»

ТИХАЯ СТОЛИЦА

На рассвете мы въехали в Комаягуа, двойник Тегусигальпы. Накануне вечером, пока еще не стемнело, гондурасский ландшафт успел меня совсем покорить. Едва мы переехали границу, он сразу принял совсем другой характер, чем в Сальвадоре и Гватемале, — более дикий и безлюдный. Вулканические конусы исчезли. Вместо них над местностью, которая становилась все более волнистой, громоздились причудливые, почти голые, скалистые вершины, расколотые каменные глыбы, остроконечные башни. В наступающей темноте сразу же за первым сонным городком, который назывался Накаоме, посреди немногочисленных скромных домишек придорожного поселка Хикаро-Галан мы покинули Карретеру Интерамерикану. Она пошла дальше по югу страны, чтобы кратчайшим путем достигнуть границы Никарагуа, пройдя по территории Гондураса около 150 километров. Начиная от самой границы она не была заасфальтирована: для Гондураса Карретера имела мало значения, по ней шли главным образом лишь транзитные перевозки, и поэтому о ней здесь мало заботились. Но дорога на север, на которую мы свернули, оказалась еще хуже. До Тегука нам осталось проехать 120 километров. Вскоре начались крутые подъемы. Всю ночь, двигаясь черепашьей скоростью то вверх, то вниз, мы преодолевали один за другим высокие горные перевалы. К нам подсел еще один пассажир: незадолго перед наступлением темноты он проголосовал у какого-то ранчо. Переговоры длились недолго. Со своим багажом, состоявшим из чемоданчика и узла, новый попутчик забрался в кузов. Это был студент, возвращавшийся с каникул в столицу. Между бочками с машинным маслом он быстро соорудил себе ложе. Здесь люди не избалованы комфортом.

И вот теперь, в коротких предрассветных сумерках, спустившись с 1800 до 900 метров, мы достигли живописной межгорной котловины с расположенным в центре ее двойным городом. Разделенный надвое длинной извилистой лентой Рио-Гранде, которая затем под названием Рио-Чолутека впадает в залив Фонсека, в глубине котловины лежал не слишком большой, но все же внушительный массив домов, взбиравшихся во все стороны на горные склоны. Это был настоящий горный город с крутыми улицами, лестницами и террасами. Он еще пребывал в полном покое. Лишь на огороженных каменистых лужайках среди окраинных хижин бродили в поисках корма лошади и мулы, да ослы нарушали тишину своим жалобным криком.

Я спросил моего водителя о недорогом пристанище — большие отели, указанные в туристских путеводителях, были мне не по карману. Он подвез меня по немощеной, изрытой дождевыми потоками улице к невзрачному зданию из необожженого кирпича со слепым фасадом.

— Эту гостиницу я вам очень рекомендую, останетесь довольны, — заверил меня Антонио.

Затем он разбудил студента.

— Может быть, тоже сойдете здесь? Ведь вы, наверное, хотите выпить чашку кофе? Я тоже. Кто-нибудь тут наверняка уже встал и быстренько приготовит нам.

Не успел он договорить, как молодой человек вдруг разразился громкой бранью. Выкрикивая угрозы, он соскочил с грузовика и, размахивая кулаками перед носом Антонио, заявил, что не будет платить. И действительно, у него была причина для неудовольствия. Одна из бочек по дороге пустила течь, он не заметил этого во сне, и теперь вся его одежда и багаж были безнадежно вымазаны машинным маслом. У него был такой вид, словно он вывалялся в дегте. Однако Антонио смутить было нелегко.