В стране ваи-ваи

Индейцы удивились, почему мы прокладываем тропу на восток. Они никогда не слышали о существовании реки в той стороне — туда вообще никто не ходит!

На нас смотрели с нескрываемым недоверием.

Густо раскрашенный пятнами и полосами индеец с ребенком на руках улыбнулся, обнажив крупные зубы, и сел рядом со мной. Увидев мою бороду, малыш в ужасе завопил; я пощекотал ему щечку пальцем — он закричал еще сильнее.

Раздался дружный хохот, лед был сломан. Я опасался, что не смогу никого нанять здесь, но двое молодых парней, лет по четырнадцати-пятнадцати, вызвались идти с нами. В одно мгновение они собрали все необходимое для двухнедельного путешествия — плетеный гамак, лук, стрелы, горшок, несколько белых лепешек из маниока; кроме того, сзади за набедренную повязку каждый засунул нож.

Младший, Манака, очень славный юноша, лицом напоминал английского школьника. Его приятель выглядел солиднее. Это был степенный коренастый паренек, женатый на немолодой женщине, которая должна была вот-вот родить. Прощаясь с супругом, она преподнесла ему сушеную обезьянью ногу.

В нашем лагере были растянуты брезенты, ваи-ваи соорудили себе навес, горели костры, — мы готовились к ночлегу. Из чащи доносились крики птиц. Я дал свое ружье Маваше, который заверил меня, что умеет с ним обращаться. Уже смеркалось, когда он вернулся с гокко и двумя обезьянами килограммов по десяти каждая — паукообразной и рыжим ревуном. В мгновение ока дичь была освежевана, и белые тушки положили на колья над огнем. Не дождавшись, когда мясо прожарится, ваи-ваи принялись за еду.

Зажгли фонари; я искупался, надел чистую рубаху и фланелевые штаны и поужинал жареной грудкой гокко и вареным рисом.

— Эта Нью-Ривер — плохое место, — заговорил Эндрью. — Там страшные болезни. Люди из Пограничной комиссии помирали там, как мухи, — да, да, как мухи!

— Совершенно верно, мистер Макдональд, — послышался мрачный голос Ионы. — Доктор говорил мне: никогда не ешь холодной пищи в этих местах, не то заболеешь. Лучше отложи все дела, разожги костер и свари горячее. Если нельзя остановиться, потерпи с едой до вечера. И еще я никогда не видел такого холодного места. Там ночью как-то особенно сыро, промозгло.

— Вам нечего беспокоиться, — возразил я. — Люди из Пограничной комиссии умирали от бери-бери, а болели потому, что ели только соленую говядину, соленую свинину, соленую рыбу и соленые галеты. Пока у нас есть свежая пища, свежие овощи и фрукты, мы не заболеем.

— Точно, — согласился Эндрью. — Бразильцы не хворали бери-бери. Они питались проросшими бобами. И все-таки нам придется несладко. Почему индейцы не живут на Нью-Ривер? Потому что там плохое место, помяните мое слово! Там нечего есть. Отец Кэфф и отец Кэри путешествовали вверх по Корантейну и по Нью-Ривер в 1908 году. Они чуть не умерли с голоду. Ничего съестного не могли найти. Знаете, что им пришлось есть? Кайманов! Они их ловили в Оноро. И нам придется голодать.

— В крайнем случае тебя съедим, Эндрью, — сказал я, — хотя я уверен, что ты поможешь нам раздобыть пищу. Сделаем из тебя приманку — небось все кайманы и ягуары сбегутся, когда почуют такой лакомый кусочек!

Эндрью засмеялся:

— Ладно, начальник, последнее слово за вами. Только уж кайманов лучше я сам съем!

Поужинав, мы тут же улеглись в своих гамаках, но сон не шел. У костра и под навесом ваи-ваи звучали смех и шутки. Я задремал, но тут же меня разбудил взрыв хохота. Индейцы с факелами в руках столпились у реки; один из них, забравшись на нависшее над водой дерево, держал огонь у самой ее поверхности. Быстрым движением он отсек голову крупной рыбе, затем еще нескольким. Его товарищи сели в лодку, чтобы подобрать добычу.

Почти всю ночь ваи-ваи не спали — ели, ловили рыбу, жарили и коптили ее над костром. Один раз я услышал плеск весел: Эока отправился в Якка-Якка отвезти жене обезьяний бок и рыбы. Затем ненадолго все стихло, но уже в четыре утра заиграли флейты.

На рассвете индейцы окружили меня, жалуясь на голод. Мы дали им фариньи и сразу после завтрака стали свертывать лагерь.

Иона, Эндрью и Тэннер уложили свои ноши в вариши — плетеные заплечные мешки, а ваи-ваи сделали себе лямки из больших мягких листьев пальмы туру (Jessenia bataua); веревки они свили из молодого луба дерева эшвейлеры, росшего рядом с лагерем.

Даже и для девяти человек груза было немало: брезент, продукты на две недели, пресс для гербария, кухонная утварь, гамаки, фонари, горючее, одежда, ножи. Самая тяжелая ноша досталась молодым, Манаке и Якоте, но я вмешался и заставил носильщиков перераспределить груз.

Я сам нес лишь то, что было нужно для работы на ходу: два фотоаппарата, насадочные линзы для съемки с близкого расстояния, экспонометр, треногу, запасные пленки, перочинный нож, плитку шоколада, записную книжку, карандаши.