В стране ваи-ваи

Всю ночь лил дождь, но утром осторожно выглянуло солнышко. Джордж вышел со своим отрядом пораньше продолжать поиски обходного пути вокруг горы, а мы принялись расширять расчистку, свалили несколько деревьев, чтобы дать солнечным лучам и воздуху подсушить почву. Для Ионы, Эндрью и Тэннера соорудили из пальмовых листьев большой навес, сделали навесы поменьше для ваи-ваи. Очистили от мусора ручеек, бежавший мимо моей палатки; вдоль берегов поставили скамейки и столики для работы.

После этого я пошел по тропе на восток и уже через два километра убедился, что она действительно ведет на гору. Вокруг поднимались гранитные скалы, покрытые скользкой пленкой влаги, поросшие мхом и папоротником. Я взобрался на камень, возвышавшийся метров на двенадцать-пятнадцать, но ничего не увидел. Даже здесь, на склоне, высокие деревья преграждали вид!

Мы пересекли ручеек, поднялись по лощинке и продолжали путь по все более крутому и узкому извилистому гребню, пока не очутились на небольшой площадке, где кончалась тропа. Лес здесь был заметно реже, чем на склоне, однако достаточно частый, чтобы скрыть от наших глаз окружающий ландшафт.

Мы услышали шум текущей воды и спустились к красивой речушке, бегущей по неровному каменному ложу. Вода была холодная, как лед, и в ней суетились крохотные красноглазые рачки. Ниже по склону сбегал по каменистой круче шумный поток. Он исчезал в северо-западном направлении; следовательно, мы еще не достигли водораздела между Эссекибо и Нью-Ривер. Я стал склоняться к тому, что Джордж прав — носильщикам пришлось бы трудно на таких крутых склонах. Но где же тут открывается вид во все стороны?

На обратном пути я спрашивал у одного из ваи-ваи названия всех крупных деревьев (более тридцати сантиметров в поперечнике), росших вдоль тропы. Меня поразило разнообразие леса: на протяжении полутора километров мы насчитывали сто тридцать больших деревьев семидесяти шести различных видов, из которых пятьдесят семь попались нам по одному разу, шесть — дважды, и лишь тринадцать — более чем дважды. Для сравнения скажу, что в дубовом лесу в Англии вы вряд ли насчитаете больше семи крупных видов.

Отдельные участки смешанного леса встречались мне и в более северных областях, но здесь он тянулся километр за километром, и хотя казался на первый взгляд однообразным, вы не нашли бы и двух одинаковых участков. Только очень тщательное обследование позволило бы учесть около четырехсот-пятисот видов, составляющих такой лес. После подсчета крупных видов оставались еще мелкие — кустарники, травы, эпифиты, лианы, папоротники и лишайники, грибы и мхи. Я же из-за нехватки времени мог изучить лишь ровно столько, сколько надо, чтобы испытывать танталовы муки.

Первый профиль, который я здесь составил, показывал, как и возле миссии, участок болотистого леса; мы целый день провозились под легким балдахином из трепещущих пальмовых листьев. Затем я изучил участок, рельеф которого создан наносами небольшой речки; дальше — склоны: крутые, отлогие, каменистые и, наконец, вершины, на которых росли тонкоствольные рощи и Clusia опутывала камни длинными корнями.

Постепенно из хаоса деталей начала выявляться общая картина, картина ландшафта, созданного водой — бурными ливнями, постоянной капелью с листьев, просачивающимися подземными водами, стремительными потоками, скатывающимися по склонам. Скалы, превращаемые выветриванием в почвообразующие породы… Ручьи, прогрызающие крутые ущелья и размывающие холмы… Равнинные реки, которые, разливаясь, откладывают на берегах принесенные с возвышенных участков продукты выветривания… Берега, задерживающие речные воды, так что возникают постоянно затопляемые участки и образуется трясина, подобная трясине более северных болот, но заросшая исполинскими деревьями и покрытая ковром опавших листьев и сломанных веток…

Итак, вода — вот ключ к этому краю, к этому зеленому океану! И чем больше я узнавал его, тем более проникался ощущением удивительной красоты утонченных деталей и разнообразия лесов, которые показались мне сперва такими скучными.

Полдень, ночь и утро в лесу

Прошло несколько дней, и общество облаченных чуть ли не в одни браслеты и ожерелья индейцев стало для меня совершенно естественным. Я узнал в них привлекательных, по-настоящему обаятельных людей с сильной, ярко выраженной индивидуальностью. Как ни напряженно мы трудились, дни проходили весело: смех и шутки были неразлучными спутниками ваи-ваи.