В СТРАНЕ ВУЛКАНОВ. Путевые заметки на Яве 1893 года

Главный интерес Прамбанана сосредоточивается в так называемом чанди Шива или Тысяче храмов[218]. В действительности в состав его входят не тысяча, но не менее значительное число — 288 малых кумирен, расположенных в несколько рядов вокруг центрального большого капища. Последний, крестообразной формы, имеет девяносто футов длины в каждую сторону и стоит на богато украшенном квадратном цоколе. Вдоль всех фасов квадрата возвышались громадные человеческие фигуры, сохранившиеся по большей части и по сих пор еще в целости. Меньшие кумирни все построены по одному образцу и предполагается, что как они, так и средняя включали сидячее изображение Будды, Шивы или какого-либо другого джэйнского святого, смотря по тому, кому из них был посвящен чанди Шива. «Вглядываясь внимательно в подробности этого храма, делается очевидно, что он почти точная копия с Боробудура, только в более широких размерах и с изменениями, требуемыми для применения его к компромиссу между буддизмом и браманизмом, называемом джэйнизмом».

Все части чанди Шивы покрыты изящными, в очень высоком haut relief[219], скульптурами, между которыми замечается множество изображений животных: коз, обезьян, птиц и др. Человеческие типы, воспроизведенные на изваяниях, имеют весьма мало сходства с теперешними жителями Явы: многие мужчины представлены с бородами, тогда как у яванцев почти полное отсутствие растительности на лице.

Общее впечатление, вынесенное нами из осмотра прамбананских древностей, таковое, что, хотя последние меньших размеров и в еще худшем виде, чем Боробудур, но зато несравненно интереснее: архитектура гораздо правильнее, а скульптуры художественнее, более окончены и разнообразнее.

Джокьякартский наш спутник оказался очень разговорчивым и много рассказывал о своем житье-бытье здесь; из его слов мы узнали, что он женат на вполне образованной туземке, от которой имеет несколько детей. Живя уже сорок лет на Яве, он вполне освоился с местными условиями жизни и, по-видимому, совсем доволен своею судьбою. В качестве коменданта кратона он командует конным конвоем султана, состоящим из пятидесяти человек европейцев, между которыми один русский. Трудно себе представить, каким образом русский солдат очутился на Яве, а командир его только и знал о нем, что он наш соотечественник.

Дальнейшие рассказы коменданта коснулись голландской кавалерии на Яве, подбор лошадей для которой очень затруднителен, благодаря тому, что все местные породы слишком мелки для верховой езды; несколько крупнее и лучше других оказываются сандальские[220], отличающиеся выносливостью и хорошими статьями. По лошадям в кавалерию назначаются и подходящие малорослые люди, вследствие чего, когда наш знакомый (довольно высокий мужчина), служивший первоначально в Люксембурге, которого он уроженец, просил перевода на Яву, ему отказали на основании его слишком большого роста, и он перешел сюда только по окончании своей службы на родине. Говоря о лошадях, мы узнали сегодня любопытный факт относительно арденнской породы: после войны 1812–1815 годов в Люксембурге осталось много казацких кобыл, купленных жителями у наших казаков; кобыл скрестили с арденнами, и отец коменданта, крупный коннозаводчик того времени, говорил сыну, что от этого скрещения происходят лучшие нынешние арденнские лошади.

О султане комендант отзывался, как о весьма простом и любезном, но крайне наивном туземце, любившем принимать иностранцев (ассистент-резидент, вероятно, преднамеренно сказал нам совсем противное). Никогда никуда не выезжая, вся его жизнь протекает, подобно императору в Соло, меж четырех стен кратона. Эти двое властелинов друг друга ненавидят и не знают; сусухунан смотрит На султана, как на узурпатора, а последний не желает встречаться с императором, положение которого выше его, вследствие чего при свидании султану пришлось бы по туземному обычаю стать на колени и скрестить руки, каковую позу он считает слишком унизительной для себя.

В окрестностях Джокьи можно отлично охотиться, как по перу так и по всяким диким зверям: и те, и другие тем более многочисленны, что туземцы не любят охоты.

Простившись на станции с нашим услужливым, словоохотливым знакомым, мы сели в вагон и вернулись домой около двенадцати часов дня; вдоль дороги тянулись почти беспрерывно насаждения сахарного тростника: в области Джокьякарты имеется до тринадцати сахарных заводов.

Плантаторам отдаются в аренду земли, причем жители дес (деревень) обязаны за известную поденную плату работать за них. С того же поля урожай сахарного тростника собирается только раз, после чего земля возвращается туземцам для собственных их посевов, как-то: риса и проч.