В сумерках близкой весны

Лицо Анжелы непроницаемо. Глаза выдавали усталость, уголки губ опустились. Она поправила шапку, уложила на колени гвоздики, чтобы не помялись. Ольга вспомнила про розы и испытала досаду на Зиночку. Какая неловкая! Теперь их выбросят, цветы не попадут на кладбище. А Ольга так старательно выбирала их в цветочном магазине. Самые крупные. Самые свежие.

– Я ни с кем не хочу встречаться. Будет лучше, если мы положим цветы после всех.

Ольга кивнула. Она не была против такого плана.

– Мам, а ты видела Ундюгерь? Жену Жени.

– Её здесь нет.

Ольга с беспокойством взглянула на мать. Неужели Сергей говорил правду? У Ундюгерь рак и она при смерти? Мама, конечно, знает ведь она работает в больнице.

– Мам, что с ней? Она больна? Почему её нет? Муж всё-таки умер!

– Я не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Говорят, что у неё рак, и она лежит дома, – неуверенно произнесла Ольга.

Анжела медленно повернулась к дочери, окинула её долгим взглядом. Затем отвернулась и стала смотреть перед собой.

– Я ничего не знаю об этом.

– А может, она уже не живёт в нашем городе? Из-за сына уехала.

– Почему из-за сына?

– Он был нетрадиционной ориентации, понимаешь? Я вроде бы рассказывала уже. Ну как бы ты отреагировала, если бы твой сын был нетрадиционной ориентации?

– Отстань! Не говори глупостей, – резко ответила Анжела.

– Ну всё же, мам! Как бы ты отреагировала?

– А как мне надо реагировать? Если ребёнок родится рыжим? Станет любить копчёную селёдку! Будет левшой! Почему я должна вмешиваться в его интимную жизнь? Я же не вмешиваюсь в твою.

– Мам, это другое! – растерянно ответила Ольга. – При чём тут копчёная селёдка? Ориентация и копчёная селёдка? Ты серьёзно не видишь проблемы?

– Не вижу. А вижу желание покопаться в грязном белье.

– Не знала, что ты… считаешь это нормальным! Ты же медик! Это же вредно для здоровья!

– Секс вреден для здоровья?

– Ну… не секс… – окончательно растерялась Ольга. – Но когда два мужчины… то да!

– Что да?

– Вредно.

– Я не думаю, что ты должна беспокоиться об этом, Оль, – вздохнула Анжела. – Но если хочешь поговорить о вредности для здоровья, то подумай о курении, например.

Ольга вспыхнула, бросив быстрый взгляд в сторону. Не нашлась что ответить, а краска заливала лицо. Неужели мама догадывается? Или знает о том, что она курит иногда? Это невероятно стыдно и неприятно.

– Поехали.

Ольга послушно завела мотор. Прогрев машину, осторожно тронулась. И тут подумала о том, что везёт пассажира. Прислушалась к себе, но не испытала страха. Она хороший водитель и просто везёт маму. Чего бояться? Один страх вытеснил другой. Только и всего.

– Мам, ты говорила с папой?

– О чём?

– Ты не видела его, когда пришла?

– Видела. Но мы не разговаривали.

– Видела, как он утешал Аньку? Она ему как дочь, – Ольга начала свою любимую тему, пытаясь избежать продолжения разговора о вреде курения.

– Так и есть. Ничего удивительного.

– А мне смотреть на это противно.

Анжела не ответила. Она устало смотрела на дорогу. Унылый пейзаж не приносил успокоения. Голые кустарники, растущие на обочине, грязный снег на асфальте, около мусорных контейнеров роется бездомная собака. За городом та же безнадёжная унылость, кусты и снег.

– Мам, представляешь, они всё утро потихоньку бегали на кухню и выпивали.

– Тяжело хоронить близкого человека.

– Отвратительно бегать на кухню и пить самогон, когда близкий человек лежит в гробу! – зло бросила Ольга. Анжела усмехнулась и покачала головой. – Папа тоже отвратителен! Он даже не подошёл ко мне! Я ему больше не дочь.

– Не говори глупостей. Этого никто не отнимает у тебя.

– На словах да! Не отнимет! Но кому нужны слова? Важны поступки.

– Мне жаль, я не могу ничего изменить.

– Я тоже не могу. Да и нужно ли что-то менять? Я пока стояла там, смотрела на него… Чужой он мне стал, мам! Я его совсем не узнаю. Раньше он был не таким.

– Все мы изменились.

Ольга не знала, как сказать маме о том, что её гложет. Получается, что отец поменял семью в прямом смысле этого слова. Была у него дочь Ольга, стала дочь Аня. А Ольга растаяла, как дым. Она теперь посторонний человек. И Анжела тоже посторонний. Папа больше не их покровитель, не ценит их, не любит и не думает о них.

– Мам, мы и так проживём, правда?

– Правда.

– Завтра мы станем разучивать новый танец для конкурса.

– Это хорошо.

– Знаешь, я попросила своих девочек сделать страничку в инстаграме. Мы там выкладываем фотки наших репетиций. Делаем селфи.

– Покажешь мне?

– Обязательно!

Выехав за город, машина свернула на просёлочную дорогу. Её хорошо расчистили, поэтому не пришлось снижать скорость. Через четверть часа показались первые памятники кладбища. У автобуса стояло несколько молодых людей, они курили и негромко разговаривали. Ольга припарковала машину недалеко от главных ворот. Женщины сидели в машине и ждали, пока кладбище опустеет.

– Ты не замёрзла, мам?

– Нет.

– Как долго они там! Может, выйдем?

– Подождём ещё.

– Что они нам?