В сундуке

Сегодня, сундук, пожалуй, впервые пребывал в почти что человеческой душевной растерянности. Ещё никогда не случалось так, чтобы в одной семье его слышали сразу двое.

Они оба были одинокими, но каждый по– своему.

Он не мог забрать обоих. Только одного.

Оставалось гадать, кто придёт к нему первым.

Сцена 6. Мила

На лестнице было тихо. Внизу детский хор пел песенку. Миша смотрит мультик. Надо к нему спуститься. Под лестницей раздался громкий хлопок. Да что это такое хлопает? Мила взялась за резные перила и стала аккуратно спускаться. Шаг. Ещё шаг. В глазах все приятно расплывалось. Она любила это искажённое состояние. Как будто ты попадаешь совсем в другой, более интересный и весёлый мир. Почти кино. Почти театр.

Театр.. почему она больше не счастлива.. почему…

Мила медленно спускалась вниз.

Под лестницу.

Сцена 7. Кухня

-А дети?– Райковский выглядел, как профессор, которой хочет поймать студента на списывании.

Игорек и Алла переглянулись, и начали хором, не переспрашивая, что именно он имеет в виду.

–Дети счастливы!

–Как вы думаете, уважаемый, – продолжил Игорек. – Что вашим детям больше надо? Видеть дружную семью или дорогих кукол?

–Но позвольте !– вскинулся Райковский.– Еда, образование, одежда. Неужели вы считаете, что ваши дети не достойны самого лучшего?! Вы преступник, что отняли это все у них своими руками!

Алла, ловко собиравшая пустые тарелки в аккуратную стопку, рассмеялась.

–Ну наконец-то вы вышли из оцепенения! Что за человек, никаких эмоций. И Людка с вами испортилась!

–Что вы имеете в виду?– ещё этой темы ему не хватает. Неужели они заметили.

Игорек, аппетитно нарезавший белоснежный Тирамису, на обвинение Райковского нисколько не обиделся.

–Может и преступник. Но это преступление во имя, а не против, уважаемый. И мнение про детей мое таково, что они сами решат как быть и что делать, и сделают все хорошо и правильно, если вырастут добрыми людьми. Чем бы они не занимались и что бы ни делали, главное только это. Самый важный вклад в ребенка– это научить его правильной Любви.

–Недолюбленные дети -самое печальное, что может случиться в этом мире,– раздался голос Аллы, ставившей на огонь белый чайник, расписанный вангоговскими подсолнухами.– Такой ребёнок будет всю жизнь искать Любовь во внешнем мире. Возможно, он станет успешным благодаря этим поискам. Но эту боль сложно заглушить. Она будет в нем до конца. Все мировые тираны– недолюбленные дети. Это один вопрос. А второй– женщине тоже кое-что нужно…– Алла подмигнула Райковскому, как старому другу. Он отвёл глаза. Ну уж нет, эту тему он не поддержит.

–То есть, вы считаете, что мы, родители, должны дать детям только Любовь. И все?– усмехнулся Райковский, принимая от Игорька белый треугольник торта на блестящем блюдце.

–Дети… – с улыбкой пропел Игорек, смакуя во рту кусочек. Его глаза закатились от удовольствия так, как будто он ел чистое золото.– Они прекрасны, пока не выросли. Потом мы делаем из них уродов и удивляемся откуда в них все это. А они всего– то лишь копируют нас. Чтобы ребёнок вырос личностью, сохранил свой свет и нашёл свой путь, ему нужно спасаться! Как можно раньше покинуть родительское гнездо. И то общество, в котором живет, уважаемый.

От неожиданности Райковский выронил ложку, которая со звоном ударилась о блюдце.

–То есть как? То есть, я, по-вашему, должен избавиться от своего ребёнка как можно раньше?! От своего единственного сына? Выбросить его без страховки в этот чертов злой мир?

–Понимаете ли, уважаемый. Это сложный вопрос. Но да, так и есть. Когда вы любите кого-то по– настоящему, то вы отпускаете этого человека в ущерб себе. Вы говорите ему прощай, обливаясь слезами, которые никто не должен видеть. А мир…не такой уж и чертов. Просто он нами совсем не изведан.

–Но я люблю своего сына! – почти что выкрикнул Райковский, глупо скомкав под рукой скатерть.– И никуда я его не отпущу. К его совершеннолетию у него будет все– готовый бизнес, дорогой университет. Он будет врачом, я уже все решил. Хорошим кардиологом или стоматологом. Частные клиники прекрасно зарабатывают.

–А если он не захочет быть тем, кем вы хотите?– хлопнула по столу Алла, опасно, по – тигриному, сверкнув глазами.