В свете зеленой лампы

– Und wie viel zahlst du diesem Mädchen?[1] – спросила она, поворачивая голову в сторону сына.

– Мама, говори по-русски, ведь не все нас понимают, – ответил он.

– Ничего, Игорь может перевести, если он не забыл наши уроки. Правда, Игорёк?

– Бабушка спрашивает, сколько ты платишь Лизе, – сразу ответил мальчик.

– Наши финансовые вопросы – это мое личное дело, и не надо меня, мама, контролировать, – пробурчал хозяин в ответ.

Между тем на стол было накрыто и на его середине появился на подставке обещанный бабушкой пирог. Он выглядел очень аппетитно, пах сдобой и ванилью. Круглый, с румяной корочкой, видимо, испеченный в большой сковороде в духовке, он сверху был перекрещен, как решеткой, узкими полосками румяного теста. В каждой ячейке был солидный кусок грецкого ореха, слегка утопленный в выступающую желтоватым бугорком начинку. Я потом узнала, что это не обычный пирог, а семейная традиция – ватрушка, рецепт которой передавался от свекрови к невестке. Но пекла ее к семейным торжествам всегда старшая из женщин. Бабушка Соня сама резала ватрушку на куски и раскладывала всем на небольшие тарелки. Даже Люсе положила, но без корочки, чтобы ей было легче есть.

Софья Абрамовна оказалась женщиной строгой, но не вредной. Она ко мне не придиралась, кое-что подсказывала и помогала, если было надо. Но у нее было немало и своих дел. Она каждое утро отправлялась на работу в школу, где была учителем, затем в свою квартиру, посмотреть, что рабочие уже сделали. Поскольку она везде ездила на трамвае и метро, то это занимало много времени. Кроме того, она возобновила свои занятия немецким языком с Игорем, а чтобы тому было интересней, пригласила еще двух подростков из нашего дома. Те охотно приходили на ее бесплатные уроки, и Игорь, глядя на товарищей, учился с интересом.

Ее занятия и вправду были хорошо построены. Они всегда начинали с веселой немецкой песенки, которую пели все вместе. Потом, через некоторое время, когда дети уставали учиться, она танцевала с ними немецкий танец, потом снова урок и после него чай с немецкими сладостями. Придумщица она была великая, и дети ее любили. Она же больше всех на свете любила своего сына Лёню и постоянно о нем беспокоилась, значительно больше, чем о внуках. У нее с сыном был постоянный и очень хороший контакт, она часто звонила ему и писала, а он ей.

Отношения у наших детей были нормальные. Они порой обижались друг на друга, но и играли часто вместе. Люся могла зареветь, если что выходило не по ее, а Игорёк мог накричать на нее, как было, когда она порвала пергаментную обшивку на крыле планера, которую он клеил со старанием два дня. Чем отличалось воспитание Игоря от других детей, так это тем, что в него со школьного возраста закладывали, что он ответственный за свою младшую сестру. Ольга Николаевна объясняла мне, что, хотим мы этого или нет, но настанет время, когда у Люси в живых никого не останется из близких, кроме брата. И он ни в какой ситуации, ни по какой причине не может бросить ее, оставить без поддержки и заботы. Это нужно воспитывать в нем с детских лет.

– Иначе я и на том свете не смогу быть спокойной за судьбу моей доченьки, – добавила она в конце разговора.

Первое мая

Был один эпизод, который я вам очень хочу описать. Когда мы только еще ехали с Леонидом Петровичем с Ленинградского вокзала домой, я спросила, почему везде вешают флаги, и водитель мне ответил: «Готовятся к Первомаю». И я тогда подумала, что никогда не была на праздновании Первого мая. Мне брат рассказывал, что он каждый год ходит с заводом на демонстрацию, а потом на «маёвку» – традиционное застолье после праздничного парада. Иногда у кого-нибудь дома или во дворе, если погода позволяет, а лучше всего за городом: костерок, запах дыма, весенние цветы то здесь, то там, звуки гитары и чокающихся стаканов, смех девушек, да еще и первая редисочка и лук на закуску. Запах весны, нарядная одежда – всё это пробуждало во мне не столько зависть, сколько желание поучаствовать, ощутить самой этот праздник. Но мои хозяева в Ленинграде никогда сами не ходили на такие мероприятия, и я поэтому не решалась попроситься, ведь это выходной день, у нас всегда кто-нибудь был в гостях и нужна была помощь по дому.

А здесь, в Москве, может быть, Леонид Петрович вспомнил о нашем разговоре в машине. Хотя вряд ли. Наверно, они сами ходили на Первомай каждый год, вот и меня взяли.