В свете зеленой лампы

В отпуск я ездила каждый год, и поначалу, когда приезжала из Ленинграда, для меня и для моих деревенских каждый приезд был большим событием. Парни ходили вокруг меня кругами, подружки завидовали, ведь я приезжала «такая городская» и с подарками всем. Но постепенно все, включая меня, к этому привыкли. Мне так никто из наших деревенских ребят и не понравился, мама вздыхала и грустила по этому поводу. А что было вздыхать? Когда я переехала в Москву, мне должно было через месяц исполниться всего лишь девятнадцать лет, и меня этот вопрос еще не так интересовал. Мне Ольга Николаевна, да и Софья Абрамовна отдавали разные вещи «для деревни», как они это называли, и я их откладывала до следующей поездки в Ракушино. Кое-что перепадало и брату, как всегда.

Кстати, с ним вышла интересная история. Вася не любил ни писать, ни читать и, переехав в Москву, нечасто открывал мои письма. Он мог прочитать письмо и через две недели после того, как получит, а то и два сразу раскроет, пришедших с разницей почти в месяц. А отвечать на них – Господи спаси! Не дождешься! Вот такой был у меня брат. Так, о моем стремительном переезде в Москву, где он жил и работал и, как я надеялась, будет рад видеть сестру рядом, он узнал только осенью. Я была летом на родине у мамы и рассказала им с сестрой о смерти профессора и моих переменах. До этого я и писать об этом им не решалась, думала: а вдруг не приживусь в семье или в Москве или какая другая оказия случится? Ну а как приехала к ним, да не из Ленинграда, а из «само́й Москвы», тут-то было рассказов и своим, и родным, и соседям! Я такая, готова радостью и новостями поделиться со всеми.

Так вот, Васька приехал осенью помочь матери с Марийкой выкопать картошку – им дали делянку на колхозном поле за летние трудодни, а его и спрашивают:

– А как там Лиза в Москве, не нашла себе ухажера?

– С какого перепугу ей искать его в Москве? – спрашивает озадаченный братишка.

– Так она, почитай, скоро как полгода там живет. Неужели не знаешь? Так что ж ты за брат такой? – смеялись соседи.

Потом даже частушку написали:

Лизка ходит по Москве,
Женихов считает,
Васька-брат сидит в окне,
Ни хрена не знает!

Я в тот приезд в деревню даже номер телефона оставляла для него. Он позвонил, и мы встретились, когда у меня было свободное время. Вася приехал ко мне по адресу, хотел войти в дом, как раньше было у профессора, позвонить в дверь и сразу всех рассмешить, но не тут-то было. Милиция, охранявшая территорию, его даже во двор не пустила.

– Не положено! – сказали они ему, хоть и знали меня уже несколько месяцев.

Это тебе не в Ленинграде, здесь народ важный!

Мы ходили с братом в кофейню на соседней улице, пили там чай с булочками. Это мне Даша, что у соседей работала, подсказала на тот случай, если я вдруг парня хорошего встречу. А что, Васенька у меня тоже хороший, братик любимый, вот мы и сходили. Он ни разу раньше не был в таком заведении, только в столовой был и очень здесь смущался. А я разыгрывала из себя перед ним бывалую даму, угощала его, расспрашивала, как живет, при этом делала вид, что не замечаю его смущения. Мы с Дашкой потом смеялись без удержу, когда я ей всё это рассказывала и показывала в лицах.

Одним словом, когда он тогда осенью приехал в деревню, то уже получил два моих письма. Он сначала их просто не открывал, потом взял с собой в поезд, думал, по дороге прочтет, но не прочел. А потом, когда в деревне все новости узнал, что было читать? И так всё уже услышал обо мне. Так их нераспечатанными в деревне и оставил. Я была просто в возмущении!

Игорёк рос хорошо, ничем особо не болел, полюбил ездить на велосипеде, который ему папа купил ко дню рождения. Отец требовал, чтоб тот его мыл часто и тщательно, а то может лишиться своего двухколесного друга. Родители и сами очень любили велосипедные прогулки, особенно когда ездили отдыхать летом в Подмосковье. Они стали и его брать с собой лет так с тринадцати. Ездили по проселочной дороге до реки, смотрели с крутого берега на ее изгибы, купались, ели пикник из корзинки, что брали с собой, валялись на траве, глядя в небо. Иногда катались и в Москве по выходным, но здесь много машин, и поэтому такого удовольствия не получалось. Игорёк приноровился ездить на нем в школу.

Они и мне подарили велосипед на двадцатилетие. Он был попроще, но красивого белого цвета. Боже мой, я просто плакала от радости и благодарности! Я им пользовалась довольно редко. Ну куда мне ездить-то особо? Но мыла-намывала своего белого красавца часто. Тогда заодно и Игорюшкин чумазый «велик» протирала, пока никто не видел.

Игорь рос красивым и ладным мальчиком, любил заниматься спортом и читать, слушать музыку с пластинок, но сам играть не хотел, как бабушка Соня ни билась.