В световом году: стихотворения

«Раз вы не с нами — с ними»
и — прикрепили бирку.
Каждый теперь алхимик
знает свою пробирку.
Сколько сторон у света?
Начал считать — и сдался.
Впрочем, при чем тут это?
Я зарапортовался.

Много, под стать пехоте,

верст я прочапал пыльных,
жил в местностях по квоте
гиблых, зубодробильных.
Помню, бугай в кожане
в древней Гиперборее
хрипло кричал в шалмане:
«Жаркое, и побыстрее!»

Вышел я к морю ночью

белой тогда в Кеми.
Да и теперь воочью
думаю: «До-ре-ми,
ежели ты мужчина,
где же оружие?»
Роскошь и матерщина;
и малодушие.

Челядь первопрестольной

действует от движка.
Про одного довольно
кроткого петушка,
правда не без сноровки,
мне объяснили лишь:
«Он человек тусовки».
Ладно, не возразишь.

Те же, с кем выходили

мы на служение,
те в большинстве в могиле
и поражении
прав; и хоть ночь кончалась
с нашими спорами,
слово — оно осталось
за мародерами.

Я за бугром далече

рвался всегда домой.
Часто теперь при встрече
спрашивают: на кой?
Я же в ответ пасую
и перебить спешу, ибо
не надо всуе
брать меня за душу.

Я поспешил вернуться

не для того, чтоб как
следует оттянуться,
с воли в родной барак,
а заплатить по смете
и повидать родных.
Старый паром по Лете
ходит без выходных.

17. V.1997

«В пору богомерзкую, ближе к умиранию…»

В пору богомерзкую, ближе к умиранию,
впрочем, с обретением отеческих пенат,
поминаю вешнюю, теплую Британию,
всю в вишневой кипени много лет назад:
как чему-то встречные клерки веселились
в том раю потерянном делу вопреки
и галерку в опере, куда не доносились
Командора гулкие, видимо, шаги.
Времена далекие — аж до сотворения
космоса — открытого для души,
то бишь самостийницы вплоть до отделения
и переселения в иные шалаши.
Говорят, «влияние английских метафизиков»,
«в духе их наследия» — не знаю, не читал;
но твое присутствие той же ночью близкое
незаметно вынесло спящего в астрал.
С той минуты многое кануло и минуло.
Стал в своем отечестве я лохом и ловцом
человеков… Ты меня давно из сердца вынула,
схожего с подернутым рябью озерцом.
В целом, тишина окрест прямо погребальная,
в общем, идеальная пожива для молвы.
Только где-то слышится перестрелка дальняя
кем-то потревоженной солнцевской братвы.

31 МАЯ 1997 [5]