Громады лип завороженныена набережных и откосах.Дороги, не освобожденныеот многосуточных заносов.Ну, разве проскрипит топтыгинскийвозок опального Биронада просвистит далекий рыбинскийсостав в минуту перегона.В наполовину обесточеннойстране при общей незадачеживу, как шмель на заколоченной,ему принадлежащей даче.И-спят окрестные безбрежные,непроходимые от домав алмазной крошке дюны снежныевплоть до щетинки окоёма.Но суждено как заведенномусюда по жизни возвращаться,парами воздуха студеногона волжской стрелке задыхаться.Где залпы красной артиллериивыкашивали богоносцапосле падения империи,теперь лишь звездочки морозцаподбадривают полузримые,когда держу тебя под локоть,и наша жизнь необратимаяпокуда не земля, не копоть…Не надо вслед за обновленцаминам перекрещиваться снова.Мы остаемся ополченцамине всеми преданного Слова.3. I. 2001
СПОР
Как думает вчерашний школьнико том, куда пойти учиться,так ветра творческого дольникеще в моей груди стучится.И на излете вещей ночия часто думаю о главном:о нашем будущем — короче,о тайном, сделавшемся явным.Хоть кровожадные ацтекипришли на смену смирным инкамнельзя не видеть в человекеприроду, сродную былинкам.И есть Москвы-реки верховье,где ты навек моя невеста.Там черных аистов гнездовье,с трудом срывающихся с места.Про молчаливые разборкиони едва ли вспомнят наши,когда осенние пригоркивнизу прогнутся, будто чаши.Но там ли, здесь ли, где шагаюсейчас один я отрешенный,мы разрешаем, дорогая,наш давний спор неразрешенный.
ОСЕНЬ В ГУРЗУФЕ
К сентябрю от агитбригад цикадостаются сущие единицы.Их еще звучащие невпопадхуже оркестрованы небылицы.По утрам пугливые из засадприлетают пегие голубицы.Кто их знает, выбрали почемулоджию моего вертепа.Не любить тебя? Расскажи кому —не поверят, хмыкнут: реликт совдепа.Не любить тебя… как не пить в Крымутак же унизительно и нелепо.Время, время, дотемна заолифьв баре моря около в раме скверной,где бежит волна на зубчатый риф,разом и смиренницу, и инферно —впредь недосягаемую Юдифькисти усмиренного Олоферна.