В световом году: стихотворения

Вдруг вырвалось пламя из топки
по местному времени в шесть.

Опять подтвердили раскопки,

что Царство Небесное есть.

И уж не оттуда ль скорее,

чем мы ожидать их могли,

вернулись со снегом на реях

с сезонных работ корабли?

…В широтах немереных — ночи,

ветрами сносимые, и

еще холодней и короче,

еще безымяннее дни,

когда из разбитой коробки

доносится хриплая весть.

И дальневосточные сопки

хранят в себе Осипа персть.

ЧЕТВЕРТОЕ ОКТЯБРЯ

Осень в зените с серым
падающим огнем.
Кольца, бульвары, скверы
нищенствуют при нем
с антиками Арбата.
Из-за Москвы-реки
слышится канонада.
Наши ли мужики,
пьяные черемисы,
псы ли в блевотине
не поделили ризы
распятой родины.

Помнится, разгоралось.

Всматриваясь в свое
пристальней, чем мечталось
прежде, небытие,
где запашок снарядов
держится посейчас,
хоть и была бы рада
тихо уйти в запас,
будто бобер над Летой
темной перед норой,
жизнь замерла на этой
страшной передовой.

Ибо грозней святыни

наши без куполов,
мы еще слижем иней
с спекшихся губ в Покров.
Может, и перекрасим
русский барак — в бардак,
выплеснув сурик наземь.
Но не забудем, как
ветру с охрипшей глоткой
вторил сушняк листвы.
Прямой наводкой,
прямой наводкой
в центре Москвы.

1993

«Окно — что аквариум с мутной…»

Окно — что аквариум с мутной
зеленою толщей воды,
где в залежь хвои беспробудной
впечатаны белок следы.

Шиповнику белому надо

держаться притом на плаву.
И катятся гранулы града
по кровельной жести в траву.

Надежна его баррикада

по сада периметру — и
шиповнику белому надо
заглядывать в сенцы твои.

Сосед, повелитель ищейки,

еще допотопный совок,
в юродской своей тюбетейке
ответил кивком на кивок,

но чудится скрытая фронда

в приподнятом ватном плече;
солдату незримого фронта,
чье званье кончалось на ч,

лишенцу партийного сана,

что нужно теперь старику?
Занюхал свои полстакана
и, словно алмаз без ограна,
лежит, затаясь, на боку.

1994

«Месяц ромашек и щавеля…»

Месяц ромашек и щавеля
возле озерной сурьмы.
Словно на родине Авеля
снова убитого мы.

Нового Авеля, легшего

рядом неведомо где,
кротко улыбку берегшего
в русой с медком бороде.

Стадо с приросшею кожею

к ребрам спасается тут.
Лютые над бездорожием
овод, слепень и паут.

Светлое небо порожнее.

Слышатся окрик и кнут.
С каждой минутой тревожнее
по воскресениям тут.

Все в этой местности пьющие

с каждым стаканом грубей.
Культи ветров загребущие
да колокольни, встающие
тихо из сонных зыбей…

1994

НИЩИЕ В ЭЛЕКТРИЧКЕ