В световом году: стихотворения

Бог наш
— огнь поядающий
в бешеной стуже вьюг.
Ныне об этом знающий
не понаслышке друг
в виды видавшем свитере
отвоевался на
весях Москвы и Питера,
сумеречных
сполна.

Мы продвигались в замети,

грозный чей посвист тих,
отогревались в памяти
первых подруг своих.
Дальних приходов
паперти,
их золотой запас
смолоду были заперты
для большинства из нас.
Неутомимо сбитые
наши слова в столбцы —

были тогда

несытые
алчущие птенцы:
им приходилось скармливать
всю свою кровь уже,
вместо того чтоб скапливать
впрок
Божий страх в душе.

Время — вода проточная

в вымерших берегах.
Честная речь оброчная
и огоньки
в домах
блочной глухой совдепии
плюс зеленца ольхи
в нищенском благолепии
— это твои стихи.

То бишь твое служение

сродственно средь пустот
с тучами,
на снижение
шедшими круглый год,
с птицами, зарябившими
на небе в глубине,
на землю обронившими
в сером
перо
огне…

Как твой английский, греческий,

брат с баснословных лет,
легший в предел отеческий,
словно в сырой
подклет?
Вправленный в средостение
сей мотыльковый миг —
миг твоего успения
жизни равновелик.

26. II.1991

«Ветер ерошит зеленое…»

Ветер ерошит зеленое
под раскаленным пятном
солнца, не двигая оное,
— в небытие за окном.
Но не пасует безбытное
вместе с беспутным моим,
разом простое и скрытное,
сердце твое перед ним.

Иль луговина не вымерла,

в чьих колокольчиках есть
от Соловьева Владимира
заупокойная весть?
Или в по новой озвученной
старой руине сейчас
на крестовине замученный
ждет прихожанина Спас?

Впрочем, когда тут от нечего

делать идут по пятам
и погибает отечество,
до воскресенья ли нам?
И над зазывною пропастью
с первым снежком в бороде
поздно уж вёсельной лопастью,
бодрствуя, бить по воде…

С нами емельки рогожины

вместо покойной родни.
Нашей слезой приумножены
сторожевые огни
в стане свечном перед ликами.
Стало быть, нынче в чести
в нашем народе великая
мысль о последнем прости.

ПО ОСЕНИ ВЕТЕР СТОУСТЫЙ

По осени ветер стоустый,
трубя в онемевший рожок,
с небес галактический тусклый
сдувает тишком порошок.
В курганах бесхозного сора,
снежке, согревающем персть,
в веселых глазах мародера
нездешняя чудится весть.
И в нашем отечестве тварном
всё криминогеннее ад
бездонный — под светом фонарным
у самых церковных оград.

1991

«В захолустье столичном, квартале его госпитальном…»