В свободном падении

— Убраться? Ты предпочитаешь уборку в квартире бесплатной пьянке? Да у тебя, очевидно, опухоль в мозге! Тебе следует срочно обратиться к врачу!

— Ладно, спасибо за совет…

— Или всё дело в бабе, а? — я почувствовал, будто Фил сверлит меня своим лукавым взглядом прямо из трубки. Я даже на всякий случай отстранился от неё и внимательно всмотрелся в мембрану.

— Нет, ну сказал бы честно, — вырывался грубый голос Филиппа из микрофона, — прости, дружище Фил, у меня тут баба и я не раздумывая предпочту очередную гарантированную поёбку столь незначительному событию, как защита диссертации у лучшего друга. Защита кандидатской диссертации, между прочим, бывает один раз в жизни.

— Но ты же ещё не защитился даже…

— Андре, я могу и обидеться!

— Извини, давай в другой раз, когда защитишься по-настоящему. А сейчас — прощай, удачного веселья, — и, не дав Филову голосу гневно воспротестовать, я моментально отключился.

«А ведь убраться и правда нужно», — заметил я, снова прибавляя громкость музыке.

Из ванной на меня смотрела грозная куча вонючего белья. Мебель вокруг казалась одноцветной из-за равномерно покоящегося на ней слоя пыли. Запах разложения из кухни был нестерпим, а в раковине, забитой грязной посудой, кажется, зарождалась новая отвратительная, но при этом разумная жизнь. Просунуть руку туда, в гнилую непрозрачную воду между тарелок было страшно. Немного поразмыслив, я вырвал репродукцию из альбома Моне и накрыл ею это гнойно-керамическое месиво.

Куря на ходу, давясь дымом, осыпая пепел, я сменил фартук на заляпанные рейтузы и майку без рукавов, вооружился тряпками и отважно ринулся в бой с грязью.

Поначалу дело пошло легко: гнусная пыль, хотя и заставляла меня сотрясаться в кашле и громких чихах, вытиралась охотно. Я быстро отёр все поверхности, которые могли быть доступны взгляду Наргиз, запихал сор и вещи, не разбирая, в недоступные углы и перешёл к отмыванию полов. Набрал воды в ведро и обнаружил, что швабра после ожесточённой её эксплуатации Кирой была поломана. Её нижняя часть с облезлой губкой болталась беспомощно, как ступня на отнявшейся ноге. Ничего похожего на половую тряпку я также не обнаружил. Единственное, что мне оставалось — воспользоваться полотенцем. Полотенце было белое, и выглядело удручённо. Я опустил его в воду, залил чистящего средства, в три раза больше, чем было положено по инструкции, и приступил к мытью полов.

Я решил действовать по плану. Мысленно разделил территорию квартиры на три зоны: зона чудовищного невыносимого срача, которая включала кухню и туалет. Зона срача умеренного — спальня, ванная и балкон. И, наконец, зона творческого беспорядка — кабинет. Начать я решил с самой трудной. Вылил немного пенящейся воды на пол, сел на колени и принялся ожесточённо тереть, сжав полотенце-тряпку обеими руками. «Ничто, ни карьерные успехи, ни чувство долга, ни уж конечно, брезгливость, не способны заставить мужика так раскорячиться. А вот возможность секса с красивой женщиной (пусть и призрачная), да, может», — размышлял я. Грязь подавалась плохо: присохшая к полу, упорная грязь. Но ничего, я тоже упорный. Стал тереть сильнее. Мыльная вода пенилась, разрасталась, превращалась в химикатную лужу, расползшуюся по всей кухне. Я драил пол в поте лица, все мои руки, колени, даже нос, были в этой вонючей химии, я кашлял и чихал, как одержимый, сопли и какие-то другие жидкости из лицевых отверстий стекали на пол, смешиваясь с химией. Я чувствовал, как химикатные частицы внедряются мне под кожу, в голову, медленно разъедают мой мозг. Голова кружилась, как карусель, на которой я никогда не катался. И никогда не покатаюсь уже, подумал я почему-то обречённо. Хотелось плакать. Я продолжал мыть. Я ползал по полу на промокших коленках, матерясь и скользя ещё долго, сколько хватало сил. А потом из носа снова полилась кровь. Бурная, обильная, она смешалась с химией, с размокшей грязью, превращая это всё в рыжеватое густое месиво. С трудом, с хрустом в коленях я поднялся на ноги, чтобы подвести предварительный итог. Он был неутешителен. Грязи, кажется, стало только больше. Только теперь она была липкой, мокрой и с запахом химии. Не останавливая кровь, прямо так, капая ею на пол, я прошлёпал по грязной ядовитой луже к запасам вина, вытащил бутылку, сделал много жадных, необходимых глотков. На обратном пути поскользнулся, упал в месиво, расшибив локоть. «Блядь, блядь, блядь. Merde! Salop! Факинг ёбаный щит»! — произнёс я, интенсивно и гневно потирая ушиб. Проклятая грязь смеялась надо мной. Рассвирепев, в соплях и слезах, я покидал поле брани, как покидал его в школе, спасаясь от побивших, надевших мне на голову собственные трусы хулиганов. Нужно было срочно принять утешительную, очищающую ванную. Я выкрутил оба крана, заткнул позорное отверстие резиновой пробкой. Столб бурлящей воды ударил о ржавое ванное дно. Вода побежала.