В свободном падении

Я с трудом разместил внутри слишком громоздкое для компактной советской ванны своё немощное тело. Очевидно, советским людям полагалось быть маленькими, ибо маленькой человеческой особью быть гораздо универсальней — такого человека можно уместить в танк и запустить на ракете, большой же человек беспомощен и нелеп, буржуазно излишен по своей сути. Я вспомнил советского человека, которого знал — деда. Переживший военный голод, мой дед был очень невысок, судя по всему он легко и свободно умещался в ванной.

Уперевшись стопами в стену, я наконец улёгся, утихомирился. Вода, набиравшаяся стремительно, была подозрительного молочно-белого цвета. Я вылил в неё шампуня, чтобы сгладить впечатление. На поверхность вылезла обильная, пушистая пена. Я погрузился в неё с головой, несколько раз, чувствуя, как потихоньку избавляюсь от всосавшихся в тело ядов.

«Но ничего, — грозил я из запертой ванны далёкой и неприступной кухне, — мы ещё повоюем!»

Я лежал, возложа руки на края ванной и думал вот о чём. Жестокая, жуткая реальность обступала меня со всех сторон, круг этой реальности сжимался: сперва группа, потом работа, Майя, военкомат, всё это преследовало меня там, за дверью, стучалось в дверь, но не умело войти, внедрится на мой островок безопасности. Теперь агрессивная реальность проникла и сюда, в мою обитель, оттеснив меня в крохотную ванну. Отступать было некуда, оставалось только наступать. Лёжа в пене, я медленно прихлёбывал вино и выпускал из лёгких сигаретный дым. Я готов, готов принять бой, ничего, вот только наберусь сил.

В дверь позвонили. Я выскочил из ванны, обтекая пеной, вытерся единственно оставшимся полотенцем для рук, обвязался вокруг пояса им же и пошёл к двери. Уже подойдя к ней, я понял, что громко шлёпал ногами и наверняка шаги мои слышны за ней. Таиться смысла не было, поэтому я отчётливо произнёс из коридора: «Кто там?» «Наргиз.» Это Наргиз. Но почему так рано? Ещё ведь полчаса. Я открыл дверь.

Она прошла в коридор торопливо, не сразу заметив, в каком я виде предстал перед ней. Я поймал её, летящую мимо, прижал к себе и поцеловал в губы. Чуть не лишился полотенца в момент поцелуя, но неожиданно ловко ухватился за него, не дав краям расползтись. Я был ещё слишком мокр, судя по тому, что оставил на её курточке тёмные отпечатки. Наргиз отстранилась и сказала строго: «Немедленно иди оденься». Я кивнул и пошлёпал в комнату, про себя отметив некоторую нервозность во взгляде, в мимике Наргиз.

— Ты пришла раньше… — констатировал я из комнаты, разоблачаясь.

— Да… просто дома не сиделось. Я помешала?

— Нет, конечно же… я сейчас, — я быстро влез в узкие джинсы, одев их на голое тело, светлую рубашку, застегнул на пару пуговиц, безнадёжно запутался, надевая носки. Носки липли к мокрым пальцам, не желали налезать.

— Мне можно? — поинтересовалась, стоя под дверью, Наргиз.

— Да, проходи.

— Точно? — Наргиз была недоверчива.

— Точно, точно, — подтвердил я.

Наргиз была в узкой юбке и тонкой открытой блузке, пожалуй, слишком открытой, однако открытость её была спрятана коротким остроплечим жакетом. Я сразу же пожалел, что поскупился Наргиз на цветы. Такие девушки не могут существовать без цветов, пусть купленных даже и на последние деньги.

— Ужас, — кратко прокомментировала она состояние квартиры. Сделав несколько шагов по гостиной, она осторожно присела на край подоконника.

— Месяц назад был беспорядок, но по сравнению с тем, что я вижу сейчас, здесь было чисто. — Я, поверженный борец за квартирную чистоту, обречённо кивнул. Наргиз посмотрела на меня снисходительно, как на совсем уж беспомощное дитя. — Хорошо, что я прихватила с собой кое-что.

Только сейчас я заметил в руках Наргиз два целлофановых пакета. Из одного из них она достала резиновые перчатки и чистящее средство.

— Ты что, собираешься сейчас убираться?

Наргиз кивнула, разворачивая второй пакет. В нём были сменные вещи.

— Теперь переодеваться буду я. Но убираться я буду только здесь, в комнате. На кухню я заглядывать боюсь. — Призналась Наргиз. — Мне всё ясно уже по исходящему оттуда запаху… по запахам.

Балансируя между стыдом и умилением, я пошёл готовить нам трапезу. Милая моя Наргиз. Идеальная женщина, идеальная жена… Как хорошо нам может быть с ней. Идиллические картины представали передо мной, пока я громыхал сковородками.