В свободном падении

Тёплая струйка потекла по губам, подбородку. Я облизнулся, почувствовав солёное на языке. Дотронулся пальцем до носа, и палец окрасился в бурый цвет. Кровь интенсивно закапала на пол. Кира испуганно засуетилась вокруг, ища сумку. Достала оттуда бумажных платков, решительно запихала мне в нос, против моей воли. «Запрокинь голову», — командовала она. Я повиновался, запрокинул, тотчас почувствовав, как солёным и тёплым наполняется гортань. Платки на глазах краснели, набухали от крови. Кира выбросила их в урну и дала мне порцию новых. Я снова запрокинул голову. Кровь всё текла. Выпавшая из пальцев сигарета затухала теперь на полу, испуская оттуда тонкий предсмертный дымок.

— Что с тобой? Тебе плохо? — спрашивала надо мной Кира. Я видел её лицо в мыльных розовых разводах, застеливших глаза. Я сморгнул несколько раз, но туман не исчезал.

— Нет, всё в порядке, — гундосил я, не отнимая платков от лица. — Это всё свежий воздух. Сейчас кровь остановится, и скорей уйдём отсюда.

Обратной дороги я не помнил. Добравшись до дома, я умыл лицо холодной водой и упал на диван. Провалялся в забытьи несколько часов, без сна, но и не в сознании, только бессмысленные картинки крутились в голове.

Когда встал, за окном был тусклый вечер, закатное солнце чуть выглядывало из-за крыш головинских пятиэтажек. Я проверил шкафы — нашёл почти пустую бутылку красного полусухого между утюгом и засохшим хлебом, выпил её одним глотком, бросил в сторону мусора. В холодильнике нашёл остатки коньяка — выпил. Поставил на огонь пригоревшую турку, прошёл в ванную. Зеркало было покрыто круглыми, как оспинки, пятнышками от зубной пасты. Вгляделся через них в своё отражение. Увидел там странное, жёлтое одутловато-осунувшееся лицо с чёрными подглазными синяками, с некрасивой щетиной, лицо безнадёжно больного, измученного человека. «Блядский свежий воздух», — ещё раз выругался я, помассировав пальцами щёки. Пальцы тоже вызывали отвращение, пожелтевшие от сигарет, бесчувственные, воспалённые. Что-то в глубинах квартиры подозрительно зашипело. «Что это шипит и должно ли шипеть»? — с затаённой тревогой подумал я. Я вернулся из ванной — шипение усилилось. Неужели змеи? Теперь ещё змеи завелись у меня в подполье. Змеи избавились от омерзительных существ, обосновавшихся там вместо гномов.

Прислушавшись, понял, что это не змеи, а всего лишь кофейник. Уже не булькает, а зло шипит на дурака-хозяина. Отключив ему газ, проследовал на балкон.

Если очень постараться, перегнувшись всем телом через окно, можно было краем глаза зацепить край дома, в котором жила Наргиз. Наргиз и братья. Белоснежка и семь злых, нетерпимых гномов.

Я взял телефон и набрал 9 плохо запоминающихся цифр её номера.

— Наргиз, приходи пожалуйста, ко мне, — сказал я, не дожидаясь, пока услышу голос в трубке. — Мне очень плохо.

— Что случилось? Похмелье?

— Нет, моё сердце истекает кровью. Я должен увидеть тебя немедленно, сию секунду. Не могу прожить ни секунды без твоих огненных очей и саркастических замечаний.

— Сегодня я не могу, — сказала Наргиз полушёпотом. — Но могу завтра, во второй половине дня.

— Приходи ко мне. Я приготовлю праздничный обед. Выпьем вина…

— Куда без него… — обречённо вздохнула Наргиз. — Хорошо, завтра я приду. В четыре часа.

Она отключилась. Наргиз… Наргиз… Наргиз. Я побродил по комнате, выпил кофе. Интересно, подумал я, почему я не хожу по квартире голый? Ведь все люди так делают, когда оказываются одни. Ходят голыми, не закрывают двери туалетов и ванн. Я не использую весь потенциал. Осознав это, я снял с себя одежду, прошёлся по коридору босыми ногами… Нет, тапочки всё-таки стоит надеть. Голый, в тапочках, я проследовал за компьютер и, прилепившись задом к креслу, зашёл в фэйсбук.

Одно новое письмо было от Майи. Допив кофе и со вздохом включив тревожную гитарную музыку, я открыл письмо. Оно было огромно. Я не осилил его целиком, но и того, что сумел осилить, мне хватило на несколько десятков минут нервного муторного чтения.

«Приветики, — писала она. Смайлики, смайлики. Безумное количество смайликов. — У тебя что-то произошло с телефоном, я никак не могу дозвониться. Вчера я звонила тебе сорок раз подряд, но твой телефон был всё время выключен. Я подумала, что, может быть, с тобой что-то случилось, и решила написать тебе сюда. Я волнуюсь. И я скучаю по тебе. Вчера ты приснился мне… опять. (Далее идёт пересказ психоделического сна, полного единорогов, котиков, медвежат, и меня в роли рыцаря в золотых доспехах)… Я знаю, что я дура и что я чокнутая. Но я влюблена в тебя. Я всё не могу забыть тот вечер, у тебя, всё было так романтично! Я никогда не испытывала ничего подобного <…>»