В тайге ночи тёмные

И как быть? Выйти утром к Лизе и сказать, что он всё вспомнил? Только, какую реакцию получит в ответ? Она скорее нож в него метнёт, и прикопают потом с отцом где-нибудь под сосной. Всё более или менее нормально, пока Лиза уверена в его беспамятстве. Пусть так и остается… Если уж у нее хватило моральных и физических сил, чтобы забраться в такую глушь с маленьким ребенком, раз за все годы не вышла на связь, ни о чем не попросила, значит, давно похоронила его.

А ведь он оказался совершенно не прав в отношении юной секретарши Лавровой. В то утро, когда они расстались, Соколов поехал на работу с уверенностью, что Лиза сделает аборт, ведь ей нужно задержаться в Москве, нужно хоть чего-то добиться, а он мог бы дать ей всё, что она хочет. Но нет… Вместо этого Лаврова испарилась. И его это задело, сильно. Так, что первые два месяца только и уверял себя в том, что она вот-вот приползет обратно, осознав, чего лишилась. А когда злость сошла, осталась обида, за обидой пришла гордость. Никогда он не бегал за женщинами, никогда не уламывал, ничего серьезного не обещал. Если бабы были с мозгами, они получали, что хотели и шли дальше устраивать свою жизнь, а безмозглые, но с амбициями, оставались у разбитого корыта. Но Лиза оказалась другой… во всём другой. Видимо поэтому и засела занозой в мозгу, да и не только там.

И вот… он здесь… в доме её отца! С ней и сыном, которые спят за стенкой! Сын… даже не верится. Вчера он делал сову ребёнку девушки, которая спасла его, а сегодня сова стоит рядом с кроваткой его сына, его и Лизы. Чего же ему сейчас хочется? Наверно выложить ей правду-матку, а потом схватить, прижать к себе и сказать «прости». Но почему она ни разу не дала о себе знать? Почему скрыла ребёнка, тогда как они наверняка нуждались в деньгах? Не могли не нуждаться! Отец Лизы простой егерь с мизерным окладом. Да, у них добротный дом, но здесь никаких условий для нормального воспитания ребенка. Глухой лес! Дикое зверьё вокруг! Нет связи! От города чёрт знает сколько! И если Лиза собралась потом в город, то на что, интересно, собирается жить? Уж могла бы приструнить свою гордость и дать о себе знать. Но нет, до сих пор, вон, смотрит как на врага народа.

И главное, как теперь ему смотреть им в глаза? Как сделать вид, что ничерта не случилось и он по-прежнему в полной несознанке? Раскрывшись перед ними, хорошего не будет. Лиза укажет на выход, а к ребенку и на километр не позволит приблизиться. У него же на мальчишку никаких прав вообще! Позавчера на глаза попалось свидетельство о рождении, Лиза оставила на кофейном столике. В документе в графе «отец» стоит прочерк, а фамилия у Паши Лавров. Н-да, она реально полностью вычеркнула его отовсюду, предпочла забыть. Но судьба восстановила справедливость.

В окне тем временем забрезжил рассвет…

Соколов же продолжал сидеть, не понимая, как дальше общаться с Лизой. Как не выдать себя. Вдруг дверь скрипнула и медленно отворилась. На что лицо Евгения просияло улыбкой.

— Пливет, — прошептал Паша.

Мальчик стоял опять босиком, в руках держал сову.

— Привет, парень, — поманил его к себе, — забирайся на кровать, пока ноги не отморозил.

— Мама сказала нельзя. Я плосто поздоловаться плишёл.

— А мы не скажем маме, что ты здесь был, — поднялся, быстро натянул спортивные штаны и пошел к малышу.

Больше всего на свете сейчас хотелось взять Пашу на руки. Посмотреть на него другими глазами, осознать, что вот этот растрепанный заспанный паренёк его сын.

Евгений взял Пашу на руки, всмотрелся ему в личико. Да, без сомнений, мальчишка его кровь. Иначе и быть не может.

— Как сова? Спать не мешала? Она ж птица ночная.

— Не мешала, — мотнул головой.

— Мы можем ей совят смастерить. Хочешь? И сове не будет скучно.

— Хочу. А мозно еще мишку?

— Да легко, — сел с мальчиком на кровать, а спускать его с рук не хотелось, но пришлось. Сейчас надо быть осторожным и не торопиться.

Однако сердце больно сжалось. Три года! Три года он жил в полном неведении, что у него есть ребенок. И дальше бы жил, если бы не трагическое стечение обстоятельств. Паша меж тем расположился на одеяле, принялся раскладывать и складывать крылья у совы. А спустя минут двадцать послышался голос Лизы.

Глава 23

— Иди к маме, Паш. Она волнуется.

— А ты сколо плидешь?

— Скоро. Умоюсь и приду.