В тени аллей

Я помню, однажды он уговорил меня отправиться домой не по Школьной улице, а через Стрижеевку. Это было вызвано не только тем, что мы тогда купили в большом магазине огромный арбуз. Он еле влез в сетку ― были такие для того, чтобы носить в них продукты. У родителя неожиданно появилось желание успокоить разгоряченное тело прохладой, а еще окунуться в прошлое. Он повесил на руль велосипеда сетку с арбузом. Ехать с таким грузом на нем было невозможно. Мы шли неторопливо в тени больших, что баобабы деревьев и разговаривали. Отец катил велосипед и рассказывал о нашем замечательном парке. Мои мысли тогда были примерно такие: ну, что парк? Он ничем не лучше других парков. Ан, нет, из слов отца я понял, что наш парк особенный, таких парков нигде нет.

«Я многие повидал и, что тебе скажу, ― сказал мне тогда отец, ― не зря вернулся домой. Здесь намного легче дышится. А я, ты знаешь, с войны мучаюсь: у меня слабые бронхи, чуть застыл и захлебываюсь в кашле, а тут недавно врачи диагностировали мне, еще и другую заразу ― астму».

Эти слова отца я запомнил. Они и по сей день часто звучать у меня в ушах и мне без них никуда не деться. Они у меня ― до конца. Ну, например, как после ДТП ― однажды я торопился из Москвы в Щурово и попал в передрягу, ― оставшийся в ушах шум.

Глава 5

Прошли годы. Дети наши выросли. Дочь, выйдя замуж, родила нам внука Тему и внучку Олесю, сын с женой подарили еще одного внука ― Ванечку. Я, вышел на пенсию и чаще, чем раньше бывал в родительском доме в Щурово, приглядывал за матерью. Ей было далеко за восемьдесят.

Однажды родительница не выдержала и при очередном моем отъезде в Москву с сожалением сказала: «Вот жил бы ты со мной, мне было бы хорошо». Я с ней согласился, однако выполнить ее просьбу не мог: моя супруга Елена продолжала работать. Ей до ухода на заслуженный отдых оставалось лет пять. Все бы ничего. Но тут неожиданно учителям добавили зарплату ― давно бы так, ― и я понял, она сразу работу не бросит, у Елены обязательно найдутся какие-нибудь отговорки, чтобы продолжит «тянуть лямку» и более длительное время. При этом, в отличие от библиотечного дела, работа учителя ей пришлась по душе, иначе, не говорила бы мне: «Ах, как я оставлю свой класс. Я, классный руководитель и должна, во что бы то ни стало, выпустить детей из школы. А вот после…, после, видно будет …».

Елена была вся в свою мать ― трудоголиком. Теща, можно сказать, умерла на работе. Не дай Бог повторения.

Я, в Щурово приезжал рано весной, затем после окончания учебного года приезжала супруга, порой не одна, прихватив с собой внука или же внучку. Не забывали о нас дочь и сын. Словом, время от времени было шумно и весело. Жена, отгуляв отпуск, отправлялась домой, ― в Москву, ей нужно было на работу, а я на месяц-другой задерживался: необходимо было подготовить огород к зиме. Работы на земле хватало. Унывать не приходилось, а еще, я по вечерам садился за компьютер и писал, порой, не удержавшись, отдельные свои тексты зачитывал родительнице. Она была первой моей слушательницей и даже критиком. Мне не раз приходилось под ее давлением исправлять написанное, о чем я ни разу не пожалел. Родительница знала толк в жизни, и многим мне могла помочь.

Однажды ― было это осенью, к нам в окно постучали: мать открыла калитку и впустила во двор двух немолодых женщин. Я без интереса, мельком взглянул на них, хотел было уйти на огород, продолжить его уборку: ― но родительница тут же меня остановила:

— Сеня, не торопись, одна из них пришла по твою душу, так что ― принимай. Мы, мешать вам не будем и она, подхватив другую женщину, явно ей знакомую, повела под навес, в беседку.

Я, долго смотрел на гостью. Она не выдержала и крутнулась, показав себя со всех сторон.

— Ну и что ты смотришь? Неужели не признаешь меня? Я, твоя бывшая невеста. Ох, как мы с тобою, бывало, проводили вечера, прохаживаясь в тени аллей парка, под ручку, ― немного помолчала, затем продолжила: ― Да-а-а, сейчас парк уже не тот. Я вот нашла время прошлась с подругой, взглянула: никому до него нет дела ― запустение. Молодежь уже не желает в нем гулять. Незачем. Она и так спокойно живет друг с дружкой, не помышляя о штампе в паспорте. Ну, как твой дядя Марк с Матреной, да и не только они, например, моя мать с отцом расписались лишь после моего рождения.

— Ты, ты Наташа! ― неуверенно сказал я и посмотрел на женщину, угадывая еле заметные черты былого сходства.

— Да, я Наташа! Я жила на Деменке, затем работала на Урале, вернувшись в Щурово, похоронила родителей и после Чернобыльской катастрофы по программе отселения переехала в чистую зону ― недалеко от Брянска и знаешь довольна. У меня хороший большой дом, есть участок в шесть соток. На нем я сажаю огурцы и не только. Что скажу? Огурцы ничем не хуже, чем в Щурово хотя я их молоком не поливаю ― дорого это, да и не к чему. Они и так растут.

Я провел женщину в дом, посадил на диван, и хотел было заняться приготовлением кофе, но Наташа меня остановила: