В тени истории. 33 способа остаться в веках, не привлекая лишнего внимания

Ещё одно поручение царя Ордину-Нащокину осуществить не удалось. Алексей Михайлович потребовал организовать регулярную доставку корреспонденции из-за границы. Реализовать этот проект смог в 1665 году голландец Ян ван Сведен. Тем не менее в школьных учебниках и на почтовых марках основание русской почты почему-то приписывают Ордину-Нащокину.

В Боярской думе многие были недовольны стремительным возвышением худородного провинциального дворянчика. Безграничное доверие царя к Ордину-Нащокину искусно подтачивалось постоянными нашёптываниями недоброжелателей канцлера. Кляузникам было за что зацепиться: Афанасий Лаврентьевич не отличался лёгким характером. Он был очень обидчив, капризен и не любил давать подробные отчёты о своих действиях даже царю. Частенько он чуть ли не шантажировал монарха своей возможной отставкой. В 1669 году, когда Алексей Михайлович вызвал канцлера с переговоров с поляками, Ордин-Нащокин сварливо писал ему: «Мне велено оберегать государственные дела… Не знаю, зачем я из посольского стана к Москве поволокусь?.. Послов ли мне дожидаться, или на время в Москву ехать, или впрямь быть отставлену от посольских дел?»

Кроме того, Ордин-Нащокин считал необходимым строго соблюдать условия заключённого с таким трудом Андрусовского перемирия, а в Москве было много желающих удержать за Россией сверх оговорённого двухлетнего срока Киев, а также хапнуть всю Правобережную Украину. Сторонником такого вероломства был и царь, которого раздражало стремление канцлера исполнить букву договора с Польшей.

Вскоре несговорчивый Ордин-Нащокин лишился постов главы сначала Малороссийского, а потом и Посольского приказов. Весной 1671 года Афанасий Лаврентьевич перестал быть хранителем печати, а в декабре того же года царь отправил его в отставку, и «от всее мирские суеты освободил явно». В начале 1672 года Ордин-Нащокин отправился из Москвы в сторону Пскова, увозя огромный личный архив, который вернулся в столицу только после его смерти. В том же году он в Крыпецком монастыре принял постриг, став иноком Антонием.

В 1676 году умер Алексей Михайлович. Инок Антоний отправил в Москву челобитные с предложениями дипломатического характера, но новый царь Фёдор Алексеевич не обратил на них внимания. Зато через три года в монастырь приехали царские слуги, переодели старого монаха в боярское платье и привезли его в Москву, где начинались очередные переговоры с Польшей. Экспертное мнение опытного дипломата казалось важным молодому царю, но инок Антоний его разочаровал: он был уже слишком далёк от мирских дел. Его вернули в монастырь, где в следующем году он и преставился.

Жизнь и карьера Афанасия Ордина-Нащокина уникальна для допетровской России: он был первым мелким дворянином, ставшим боярином и близким к престолу человеком не благодаря кумовству и блату, а исключительно из-за своих личных качеств. К моменту его смерти маленькому Петру Алексеевичу было всего восемь лет, и он ещё даже не думал, как ему обустроить Россию. Пройдёт несколько десятилетий, и безродные «птенцы гнезда Петрова» под руководством императора осуществят то, что задолго до них начинал первый русский канцлер Афанасий Ордин-Нащокин.

Бабья доля царевны Софьи

До чего же вы несчастные, царевны, – вам законом запрещается любить…

XVIII век в русской истории иногда называют «женским» – с небольшими перерывами сменяли друг друга на престоле Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II. Перетрясённая до самого основания петровскими преобразованиями Россия уже не очень удивлялась женскому владычеству. Да и что удивляться – прецедент был. В конце XVII века 7 лет фактической правительницей России была царевна Софья Алексеевна.

Участь царских дочек на Руси была незавидной. Перспективы счастливой семейной жизни отсутствовали почти полностью. Выходить замуж за западноевропейских монархов им не давал строжайший запрет переходить из православия в католицизм, а искать женихов среди даже самых родовитых бояр не полагалось по чину. Царевны росли, редко покидая женскую половину царского дворца, а по достижении 20–25 летнего возраста родители сплавляли их в монастыри. Даже грамоте их почти не учили. Зачем? Образование ограничивалось зазубриванием нескольких молитв да обучением премудростям рукоделия.