В тени Канченджанги

«Когда вечером Войтек по радиотелефону сообщил, что в качестве поддержки мы уже не нужны, что же касается Юзека, то нет причин для опасений, мы почувствовали себя лишними; наше участие в штурме завершилось...

Часто случается, что у кого-то неважное самочувствие в день выхода к вершине, поэтому он остается на биваке. И вчерашнее недомогание Юзека у меня не вызвало серьезных опасений, особенно когда мне все это по радиотелефону так излагали.

«Когда мы вернулись с вершины, Юзек чувствовал себя лучше. Завтра сам собирается на верхушку. Вы можете ликвидировать «четверку», — сообщила вечером штурмовая группа.

В семь утра Войтек вышел с нами на связь. Юзек болен! Он в полубессознательном состоянии, сонный, слабо реагирует на внешние раздражители. «Валится с ног», — слышно было по радиотелефону из палатки Петра и Рогаля.

По описанию Войтека я понял, что это горная болезнь. Я тотчас же помчался в другую палатку, схватил аппарат.

«Немедленно спускайтесь ниже! — распорядился я. — Это самое важное».

«Анджей, это не действие высоты, отсутствуют типичные симптомы! Это какая-то другая болезнь, нечто вроде спячки! Он настолько сонный, что валится у нас из рук. Выходите нам навстречу, прихвати какие-нибудь пилюли!» — твердил Войтек.

Я взволновался не на шутку. Все, что он говорил, свидетельствовало о беспечности и безответственности. Я попросил его еще раз описать симптомы начала заболевания и подробно описать нынешнее состояние больного. Вопрос был ясен...

Условились, что вы сразу же спускаетесь, а мы выходим с кислородом, прокладывая траверс горизонтально, а потом вместе вернемся в лагерь IV. Связь через каждые два часа.

Мы захватили с собой аптечку и весь хирургический инструмент, кислородный баллон, пуховые куртки и немного питья. Дорогу прокладывал Петр.

Снег был страшно глубокий, вязкий. Сперва мы вас видели, но потом наполз туман. Петр шел первым, пользуясь ледорубом, как циркулем: описывал им полукруг по снегу, определяя, каков угол падения склона, где лучше идти. Мы беспокоились, так как не могли с вами связаться. Наконец в двенадцать отозвался Войтек: «С Юзеком плохо...»

Я злился, что вы не связывались с нами в условленное время.

«Это немыслимо. Мы в страшно тяжелых условиях и не можем останавливаться, доставать из рюкзака радиотелефон...»

Погода портилась. Видимости никакой, вокруг сплошной туман. Дорогу стал прокладывать Вангчу, но он плохо чувствовал, где следует идти, каков угол падения. Он либо забирался слишком высоко, либо спускался ниже, чем требовалось. Его отправили в хвост колонны.

Мы стали прокладывать траверс дальше, и я пошел ведущим. Вы вновь не отзывались на наши вызовы по радио телефону.

«Что там происходит? Почему это тянется так долго?»

Мы беспокоились и чувствовали страшную усталость.

Было, пожалуй, часа четыре, когда мы подходили к скальному выступу и когда с базы отозвался по радио Сташишин.

«Вы уже приближаетесь к ним. Вас разделяет скальное ребро. В тучах сейчас образуется окно, немедля проверю, где они. Иду за биноклем, через десять минут выйду на связь. Будьте готовы к приему!»

Четверть часа спустя он подтвердил, что видит вас прямо за выступом и что через полчаса мы должны встретиться. Уже надвигались сумерки, и мы засомневались, успеем ли сегодня вернуться в лагерь. Прождали полтора часа, но вас все не было. Так как у нас не было палатки, мы решили, что Рогаль и Вангчу возвратятся в «четверку». Они нужны были там и для того, чтобы проследить за шерпами, которые доставят кислород. Марек отдал Петру свою пуховую куртку, я выдал всем глюкардиамид, и двойка отбыла.

Надвигалась темнота, мороз крепчал. Мы попытались, так и не дождавшись вас, пробиться через заметенные сугроба ми острые камни и глубокий снег к подножию скального выступа. И там мы заметили вашу группу. Прошло еще полчаса, прежде чем вы до нас добрались.

Я сразу же ввел Юзеку кислород, дал антибиотики, учитывая возможность инфекции. Потом фуросемид, мочегонное средство, применяемое в случае отека легких. Констатировал у него тромбофлебит на левой ноге. Следовало срочно уложить его в спальный мешок. Я выдал всем буметан и глюкардиамид. А сам принялся копать пещеры».