В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю

И все же, по правде говоря, его внимание только частично было сосредоточено на настоящем. В Коране претензии евреев и христиан предполагаются не относящимися к конкретному времени. Как с великими империями, так и с великими религиями: точная кривая их развития для пророка ничего не значила. Волнующие события, которые оформили имперскую церковь, интересовали его ничуть не больше, чем войны цезарей. О великих соборах и ожесточенных спорах между халкедонцами и монофизитами, обо всех императорах, епископах и святых, которые веками сражались со всей возможной страстью и искренностью за то, чтобы прийти к общему мнению относительно природы Христа, – обо всем этом в Коране нет даже намека. На самом деле на его страницах, которые современная церковь признавала подлинными, вообще нет христиан, за исключением монахов пустыни, да и их присутствие столь туманно, что пророк, похоже, и сам не мог решить, похвалить их, как образец смирения, или осудить, как монстров скупости[565]. Итак, когда Мухаммед говорил о христианах, кого он имел в виду? Возможно, ключ к ответу на этот вопрос в неожиданном слове, которое он упомянул, чтобы их описать: Nasara. Это имя значило очень мало для подавляющего большинства христиан VII в. Только богословы — ученые, знакомые с трудами Иеронима и Епифания, могли бы, услышав его, насторожиться. Назареи — любопытные еретики, которые придерживались закона Моисея и верили, что Святой Дух был матерью Христа, – давно исчезли со своих древних земель в центре Палестины. Но в Коране, составленном через два века после Иеронима, назареи упоминаются. Их имя названо здесь не только как сокращение для всех «книжников» — людей Евангелия[566], но их доктрины вызывают величайшее презрение пророка. «Говорил ли ты людям, кроме Бога почитайте еще меня и мою матерь двумя богами?»[567] — так спросил Бог у Иисуса. Возмущенный Иисус заверил Господа в своей невиновности. А что еще ему оставалось делать? Ведь предъявленное ему обвинение являлось обвинением в смертном грехе — ширк.

Нет никаких сомнений в том, что здесь имело место гротескное недоразумение. Ортодоксальные христиане — во что бы ни верили назареи — совершенно точно не имели никакого понятия о Боге Матери. Тем не менее пророк составил неправильное представление о существе вопроса. Обвинив христиан в ширке, он сорвал повязку с очень древней раны. Уже шесть веков вопрос о том, как правильно определить взаимоотношения между Богом и Иисусом, не давал покоя многим. В течение половины этого периода — после Никейского собора — главам католической церкви нравилось воображать, что на этот вопрос существует вполне определенный ответ, одобренный цезарем и санкционированный небесами. В действительности, конечно, как продемонстрировали арианские взгляды остготов и вандалов, сад христианской ортодоксии так и не был полностью очищен от сорняков. Ересь, если она смогла пустить корни за пределами досягаемости имперской церкви, вполне могла расцвести. Как тогда понимать ссылку Корана на таинственного Nasara? Тот факт, что арианство долго процветало среди лесов и болот севера, предполагает, что назареи вполне могли выжить в пустынях юга. Но выводы из этого ставят в тупик. Происхождение назареев относится ко времени, далекому от периода жизни Иеронима, – они появились примерно в то же время, что и христианская церковь. Вопросы, поставленные их доктринами, напрямую затрагивают христианство — такое, каким оно стало после Никейского собора. Иисус — сын Бога. Что это означает? Как лучше и правильнее определить и объяснить Святую Троицу? Были ли евреи и христиане обречены на взаимную ненависть, или их правильнее рассматривать как детей той же книги?

Определенно, если Nasara — это назареи, это может помочь объяснить, почему Коран, несмотря на то что достиг — или почти достиг — своей окончательной формы в VII в., также является пристанищем теней давно ушедших призраков. Односторонние дебаты, которые можно прочитать на его страницах, – где отрицается Троица и утверждается, что Христос был только человеком, – имели основу, пришедшую из глубокой древности. Такие споры велись до Никеи, не говоря уже о Халкедоне, когда не было одной церкви, а только множество сект. Пророк объявил: «Они не убили его, это верно известно, напротив того, Бог вознес его к себе: Бог силен, мудр»[568]. Иными словами, распятие окружающим только показалось. Такую идею не слышали в течение многих веков. Что это в конечном счете, если не давно похороненное Евангелие от Василида?