В тени Мискарканда (СИ)

– А если я скажу, что против, ты уберешься отсюда?

– Да, без вопросов. Но я хотела бы помочь…

– Если хочешь помочь, разрежь эти ремни и выпусти меня, а потом помоги прикончить этого вонючего кабана и его старшее отродье. – Женщина кивнула на напрягшегося Аниция, который сжал кулаки и шагнул к кровати.

– Этого я не могу сделать, – спокойно произнесла лекарка.

– Тогда убирайся в Холодную Гавань! Тварь.

Целительница проигнорировала и этот выпад. Она заметила, что губы Паулины сильно пересохли и потрескались. Приблизившись к фермерше, девушка протянула руку и ущипнула лежащую женщину за предплечье. Так и есть, смятая кожа вернулась в прежнее состояние только спустя несколько секунд. Банри резко повернулась к фермеру.

– Как давно она уже тут лежит?

– С позапрошлой ночи, – мрачно отозвался тот.

– И ты за это время даже не поил ее ни разу? Ладно не кормил, но воды-то мог ей дать!

– Поил! Вернее, пытался несколько раз. Она каждый раз выплевывала воду мне в лицо. Орала, как и раньше, что я грязь, и ничего из моих рук она принимать не будет.

– Это точно, – выплюнула Паулина. – Ты, падаль, даже дерьма моего касаться не достоин, так как же я могу позволить тебе поить меня?

Ее супруг беспомощно повернулся к Банри:

– Вот видишь… Ты небось заметила, какая она тощая. Это потому, что она не ест почти ничего уже несколько месяцев…

– Давай попробуем вместе, – упрямо сказала Банри. – Ты подержишь голову, а я попробую влить ей в глотку хоть немного. Она уже сильно обезвожена, еще чуть-чуть, и в кому впадет.

Аниций подошел к очагу и налил в металлическую кружку воды из небольшого глиняного кувшина, после чего протянул емкость Банри. Когда они оба подошли к Паулине, та принялась выкрикивать совершенно отвратительные оскорбления, но, поскольку была связана по рукам и ногам, то особого сопротивления оказать не смогла.

– Хорошо бы ее посадить, – громко сказала девушка, пытаясь игнорировать гадкие слова. – А то велика вероятность, что захлебнется.

– Еще чего! – рявкнул хозяин. – Поверь мне, стоит ей хоть руку высвободить, и нам не поздоровится.

Банри на секунду задумалась.

– Тогда давай поставим кровать на изножье. Она ведь не прибита к полу?

Вопрос был явно лишним. От усилий Паулины, стремившейся избавиться от пут, несчастный предмет мебели уже начал подпрыгивать на каменном полу. Фермер без лишних слов ухватил кровать за изголовье и с трудом поставил ее стоймя. Банри тем временем добавила в воду успокоительное снадобье собственного изготовления – особо приготовленную вытяжку из цветочных частей полыни и вереска, смешанную с медом. Повинуясь указаниям, Аниций обхватил голову жены руками, Банри, с огромным трудом разжав стиснутые зубы пациентки, ухитрилась влить ей в рот примерно треть всего объема жидкости, и немедленно зажала рот и нос сопротивляющейся фермерши ладонью. Та несколько мгновений упорно отказывалась глотать воду, багровея от недостатка воздуха, но потом сдалась. Банри удовлетворенно улыбнулась и проделала процедуру еще пару раз, до тех пор, пока кружка не опустела.

– Ну вот, – сказала девушка, отступая на шаг, пока Аниций опускал кровать на прежнее место, – теперь хотя бы меньше опасений, что она умрет от недостатка воды, плюс немного утихомирится, может, даже заснет.

Но вышло иначе. Яростно отплевывающаяся Паулина оглушительно взвыла, с ненавистью глядя на хозяина дома:

– Прочь, отродье рабов! Не смей прикасаться к слуге Аури-Эля! – Банри вздрогнула и выронила опустевшую кружку, но фермерша вообще не замечала целительницу, весь ее гнев был направлен на мужа. – Рука, прикоснувшаяся к моему телу, да горит в неугасимом пламени! Пусть твои кровь и конечности превратятся в пепел, и язык присохнет к горлу! Да падет твое семя на сухую землю! Пусть тебя схватит Потерянный, и твои конечности будут рассеяны по самым далеким уголкам земли! И клянусь, я буду мучить тебя день и ночь, наяву и во сне, до тех пор, пока сумасшествие и смерть не станут твоим вечным храмом!

Несчастный фермер молча отступал от кровати, где бесновалась его молодая и не так давно красивая супруга.

– Проклятие тебе, раб, проклятие тебе! – выла она. – Я нечист! Я нечист!

Аниций резко повернулся и выбежал под дождь. Паулина замолчала и обмякла на постели, тяжело дыша и жадно хватая ртом вонючий воздух. Банри обессиленно опустилась на ближайший колченогий табурет и попыталась осознать, что она только что сейчас услышала. Как неграмотная крестьянка, вряд ли прочитавшая хоть одну книгу за всю свою жизнь, смогла выдать такую в некотором роде поэтичную речь? И это уж не говоря о том, что она назвала Акатоша Аури-Элем, да еще упомянула Потерянного. Современные сиродильцы в большинстве своем вообще о нем ничего не знали. Девушка судорожно вздохнула. Теперь ей стало ясно, что именно в речи Паулины казалось странным – женщина изъяснялась грамматически верно, вот только интонации были совершенно неправильными, словно до недавнего времени она говорила на абсолютно другом языке, а имперский диалект тамриэлика был ей чуждым.