В тени молнии

Вдруг в глубинах ее памяти шевельнулось что-то связанное со шпионскими отчетами. Диагуни сказал сейчас нечто очень важное; это привлекло ее внимание, но тут же ускользнуло от нее. Она стала слово за словом перебирать недавний разговор и наконец нашла: раздор. Вся эта дурацкая история была не чем иным, как попыткой устроить хаос. В центре всего был грентский агент: козел отпущения, которого должны были поймать, чтобы обвинить в убийстве грентцев. Началась война, которая нарушила спокойствие во всем регионе. Но с какой целью? Война подрывает торговлю, она невыгодна Гренту, невыгодна Оссе. Если смерть Адрианы стала лишь поводом для всего этого, то кому она выгодна?

Киззи расхаживала по комнате, лихорадочно ища ответ. «Стеклянные ножи», по-видимому, были уверены, что Демир вернется и сам займется расследованием смерти матери. Они не ожидали, что он поручит все Киззи. Это было их ошибкой. Ошибкой, которую они обязательно должны исправить. Тот, Длинный, уже знает ее в лицо. А значит, теперь она должна раскрыть это дело во что бы то ни стало – но не затем, чтобы ублажить отца Ворсьена или помочь Демиру. Ей надо спасти свою шкуру, найти все ответы раньше, чем могущественное оссанское общество фульгуристов всадит ей в спину нож.

Раздался стук в дверь, и Киззи от неожиданности едва не выпрыгнула из сапог. Она повернулась к двери, выхватила стилет, не успев понять, что делает, и спрятала его за спину, молясь, чтобы это не был Диагуни, решивший, что она причастна к истории с депешей.

– Войдите! – выкрикнула Киззи.

К ее облегчению, это оказалась горничная – одна из многих, обитавших в огромном особняке Ворсьенов. Она поклонилась Киззи и протянула ей конверт:

– Это вам, мэм. Только сейчас принесли.

Киззи подождала, пока горничная не уйдет, и вскрыла конверт. В нем лежала записка, где рукой Гориана было выведено:

«Я нашел твоего Длинного. Встретимся в дежурке в десять утра».

Киззи победно вскинула кулак. Уже кое-что. Она найдет Длинного, убедится, что либо он сам, либо его хозяева служат «Стеклянному ножу», и накроет их всех разом. Глядишь, она еще выйдет живой из этой переделки!

44

Идриан плеснул себе в лицо холодной водой из умывальника, стоявшего в офицерской спальне форта Аламеда, и посмотрел в зеркало, над которым тускло горел газовый рожок. На него глянул старик: седина в волосах, перламутрово-фиолетово-желтые чешуйки гласрота на щеках и на шее – их уже не свести, правда заметны они только тогда, когда свет падает под определенным углом. Стеклянный глаз бликует, как кукольный; магии в нем осталось уже немного. Иногда Идриану казалось, что если он заглянет поглубже в этот глаз, то увидит свой мозг и ту гниль, которая завелась в нем и сводит его с ума.

Побрившись, Идриан ополоснул холодной водой шею и подбородок, затем вытерся полотенцем. Во дворе форта пела скрипка Брейлира, ей подпевали люди. Все надеялись как следует отдохнуть за ночь. Демир уехал в Оссу. Керите притихла. Железнорогим привезли еду и пиво в награду за их участие в маневре, который уже прозвали «Потоком Граппо». Идриан усмехнулся: сколько полководцев в течение следующих ста лет будут тупо взрывать плотины и направлять на своих врагов реки, не пытаясь произвести тщательные расчеты, как те, что сделал Демир!

Идриан натянул парадный мундир и поправил воротник, глядя в зеркало. Да, он стареет. От гласрота кожа стала шершавой, а кости утратили былую упругость. Отставка не за горами. Он давно уже стремился к мирной жизни, но в глубине души боялся одиночества: каково это – сидеть до конца жизни в углу словно сыч и тихо гнить от стекольного рака?

Ему страшно хотелось выйти во двор, к солдатам, пить с ними пиво ночь напролет, горланить песни, а к утру, если повезет, забыться в чьих-нибудь объятиях. Но он был приглашен на официальный ужин, который давал комендант форта, стекло его раздери. Идриан даже не помнил его имени.

– Эх, стекло мне в задницу, – сказал он своему отражению, осторожно надавливая на стеклянный глаз, – старость, конечно, не радость, но для нашего брата пробивника каждый новый год – уже подарок.

Вдруг он услышал топот в коридоре – кто-то бежал со всех ног. Потом остановился прямо перед его дверью. Раздался стук, после чего дверь открылась – на пороге стояла Пискля. Идриан махнул рукой:

– Знаю, знаю. Я опаздываю на ужин…

– Сэр! – пискнула она, оправдывая свое прозвище. – Дело не в ужине.

Почти все солдаты звали Идриана по имени. Он никогда не обижался на них, потому что чувствовал себя скорее солдатом, чем офицером.

– Тогда в чем же? – спросил он, поворачиваясь к ней и хмуря брови.

– Есть одна проблема.

– Тогда говори быстрее!

– У меня есть небольшой магический талант.

Идриан вытаращил глаза:

– Это проблема?

– Конечно нет! Это секрет, а не проблема. Знает только майор Граппо, который велел никому не говорить. Он сказал, что когда-нибудь это может пригодиться.

Странно. Люди со слабыми магическими способностями востребованы где угодно, но только не на войне. Конечно, если бы об этом знали в армии, то накинули бы пару-тройку оззо к ее жалованью, но не более того.