В тени молнии

Разговаривая, они перешли в другой зал, огромный, словно пещера. Высотой он был с два вестибюля «Гиацинта», но уступал ему по площади. Две широченные лестницы, то встречаясь, то расходясь в стороны, вели на самый верх, едва ли не под крышу. В крыше зияла дыра, сквозь которую лился солнечный свет. Слышалось пение птиц в саду. Пол в комнате сгнил и провалился, были видны стропила и темный подвал.

– Я тоже не знаю, – ответил Монтего, прислушиваясь к эху своего голоса. – Бабушка не хотела, чтобы я стал палочным бойцом. Адриана и Демир тоже твердят, что надо учиться. А на что мне эта учеба?

– Скукота, – подтвердила Киззи со знанием дела.

Монтего засмеялся. Иметь друга одного с ним возраста было ему в новинку. Деревенские ребятишки не играли с ним, потому что он был слишком большим и работал, как взрослый. А Киззи, похоже, это не мешало, она принимала его таким, каким он был.

– Может быть, я им надоем и они отправят меня назад, в деревню.

– Нет. Адриана всегда выполняет свои обещания. Она воспитает тебя как надо.

– Тогда я приду работать в компанию, которую передаст тебе отец, – сказал Монтего.

– Вот здорово! – Киззи схватила обломок перил и выставила перед собой, словно дубинку. – А может, мы и сами откроем свою компанию – бастард и подопечный! Станем разбойничать и грабить корабли, а если вдруг не повезет, будем прятаться в погребе Демира и пить его вино.

Монтего тоже нашел палку – ножку от сломанного стула – и скрестил ее с палкой Киззи.

– К бою, леди Ворсьен! – сказал он, и в большом зале закипело сражение.

По всему заброшенному дому теперь раздавался стук дерева по дереву. Они делали вид, что дерутся то на дубинках, то на мечах, и сами не заметили, как поднялись сначала на второй этаж, потом на третий. Там Киззи хихикнула и перепрыгнула через деревянную балку, торчавшую из провала в полу.

– Ах-ха! – торжествующе воскликнула она. – Не догонишь! Я для тебя слишком быстрая!

Монтего отбросил свой деревянный меч, разбежался и прыгнул. Его сапог врезался в пол на другой стороне дыры, и он понял, что зря сделал это, Трухлявые доски не выдержали его веса, нога провалилась, и тело по инерции полетело вперед. Монтего упал ничком, обхватив себя руками. Подняв глаза, он увидел склоненное над ним пепельно-бледное лицо Киззи.

– Ты в порядке? – спросила она, хватая его за руку.

С ее помощью он вытащил ногу из ямы, затем опять споткнулся, и оба покатились со смеху.

– Да, в порядке, – ответил Монтего, переводя дух.

Они лежали на полу, в нескольких дюймах от края дыры, глядя через нее на большой зал под ними. Устав от созерцания мрачного пещерообразного помещения, они снова расхохотались.

– Ты не сломал ногу? – спросила Киззи.

Монтего проверил – серьезных повреждений не было. Пара царапин, которые поболят день-другой и пройдут, но ничего страшного.

– Да я никогда по-настоящему не болею. Бабушка говорила, что это моя старшая кровь.

– Старшая кровь, да? – переспросила Киззи и фыркнула от смеха.

– Она всегда так говорила! Любила рассказывать, что я родился в море и поэтому ничто меня не сломит.

– Вы, провинциалы, верите в такие странные вещи.

– Да? В любом случае бабушка ошибалась. Она говорила то же самое о моей матери, но ее убила пуля.

Киззи нахмурилась:

– Прости. А вот я ничего не знаю о своей матери, даже не видела ее.

– Правда?

– Да. Жена моего отца называет ее «этой пурнийской потаскухой». Это единственное имя, которое я знаю. Единственные имена, которые разрешено давать матерям его бастардов.

– Это ты меня прости, – сказал Монтего. Наступила тишина, которая показалась ему… доброй. Полной взаимопонимания. – Спасибо, что дружишь со мной, – вырвалось у него.

Киззи улыбнулась:

– Не за что. Ты мне нравишься. Я рада, что Адриана взяла тебя к себе. Мой отец называет ее «последним добрым сердцем в Оссе», но так, что это звучит как оскорбление.

– Глупое оскорбление, – честно сказал Монтего.

– Ага. Адриана всегда занята, но ведет себя со мной по-доброму, когда я появляюсь у них в отеле. Она даже защищала меня от Сибриала, а ему никто не смеет перечить! Это мой старший единокровный брат. Жуткий придурок. – Киззи посмотрела в пустоту и добавила: – Жаль, что Демир не пошел. Это место как раз для него. Обещаю, когда ты узнаешь его поближе, он тебе понравится.

– А я и не говорил, что он мне не нравится, – пожал плечами Монтего. – Просто мы еще ни разу не говорили и не играли по-настоящему.

– Ничего, этой осенью мы украдем его у Мадж и других репетиторов, – твердо пообещала Киззи.

Монтего вспомнил, как просияло лицо Демира, когда он говорил с ним утром. На это способен только человек, который любит и умеет веселиться.

– Хорошо бы.

– Заметано. Надо позаботиться о малыше, а то он такой крохотный и беззащитный.

– Как это беззащитный? Он же гласдансер, – напомнил ей Монтего.

– Да, но ему не нравится причинять людям боль.

Монтего на мгновение задумался. Это же говорил ему и сам Демир.

– Думаю, в этом-то все дело.

– В чем?

– Поэтому он и стал таким угрюмым. Ему не нравится причинять людям боль, а ему говорят, что он владеет колдовством, которое годится только для убийства.