В тени молнии

– Может быть, – согласился Демир. – Джеппер охотится за мной уже несколько недель. Не часто встретишь члена семьи-гильдии со способностями гласдансера, вот Джеппер и думает, что я для него вроде игрушки. – Он уставился в потолок, его губы беззвучно шевелились, точно он считал в уме. – Нанетт – клиентка Дорлани. Не сомневаюсь, что она устроила эту маленькую засаду по поручению своего покровителя. Сейчас она в Ассамблее, вызывает мою мать с какого-нибудь собрания. Дорлани ни за что не упустят такую прекрасную возможность унизить нас. И мы тоже не упустили бы ее, если бы все было ровно наоборот. Да, Граппо – небольшая гильдия, но обладает огромным влиянием как внутри Ассамблеи, так и за ее пределами.

– Как так? – спросил Монтего.

– Народ, – ответил Демир и улыбнулся. – Не многие вступаются за простолюдинов. А мы вступаемся, и за это нас любят. Мы обретаем силу благодаря сопереживанию. – Демир спрыгнул со стола, подошел к Монтего и заглянул ему в лицо. – Ты понимаешь, о чем я?

– Ты же говоришь по-оссански.

Он рассмеялся – такой лукавый вид был у Демира.

– Нет, я имею в виду, что ты действительно понимаешь. Я объяснил тебе суть дела, и ты все понял.

– Конечно, – возмутился Монтего. – Почему нет?

– Потому что это сложно. Даже очень опытные люди часто не понимают оттенков.

– А по-моему, ничего сложного тут нет. Семьи-гильдии – это просто большие семьи, такое соперничество есть в каждой деревне. Бабушка объяснила мне это прежде, чем я научился читать. – Он шмыгнул носом и дотронулся до своего уха, которое еще горело от пальцев-клещей Нанетт. Почему-то оно болело даже сильнее, чем разбитое лицо. – У старейшины нашей деревни было два сына, рослых и сильных, в деревне никто не мог тягаться с ними. Когда рыбаки возвращались на берег, сыновья старейшины встречали их и отнимали у каждого часть улова. И это сходило им с рук, потому что они были сильнее. То же и с семьями-гильдиями, наверное.

– Ха! – усмехнулся Демир. – Точно. И долго это у вас продолжалось?

– До тех пор, пока один из сыновей не свалился ночью с обрыва, под которым кто-то воткнул в землю гарпуны остриями вверх. – Монтего посмотрел на свои большие мозолистые руки. Что им суждено делать дальше? – Никто не любит тех, кто слишком много себе позволяет. Рано или поздно кто-нибудь находит способ это прекратить.

– Ты?

– О нет. Мне было всего пять лет. Я не знаю, кто это сделал.

– Хм… Кстати, это было сильно. Я видел, как Келонкоалт убивал одним взмахом палки и отправлял людей в нокаут ударом кулака. Он ударил тебя раз семь или восемь, а ты даже не вскрикнул.

Монтего потрогал свой нос, и у него потемнело в глазах. Наверняка перелом.

– Одиннадцать, – уточнил он. – Келонкоалт ударил меня одиннадцать раз. Он проворный. Я даже не ожидал.

Монтего обхватил себя руками, гадая, что с ним будет. Ответ не заставил себя ждать. Дверь распахнулась, и в кабинет вошла рассерженная Адриана Граппо, а за ней Нанетт, довольная, как кошка, которая поймала птицу. Монтего понял, что эта птица – он. Почему все в столице его ненавидят? Сначала Келонкоалт, потом Виктор, теперь вот Нанетт. Можно ли ненавидеть человека, которого видишь в первый раз в жизни, пусть он и из провинции? Что, если за этим крылось что-то еще? Или ему просто не везло?

– Почему у мальчика такой жуткий вид? – возмутилась Адриана с порога. – Почему вы не дали ему курглас?

– Он напал на Джеппера Дорлани без всякой причины, – заявила Нанетт. – Преступники не получают лечебного стекла.

– Он – ребенок, а не преступник, дура.

Адриана порылась в директорском столе, нашла кусочек красного годгласа, подошла к Монтего и заботливо вставила стекло в единственную дырку, проделанную в его ухе. Монтего почувствовал, что его лицо сразу напряглось. Из носа перестала течь кровь, и, хотя подмышки зачесались, он решил потерпеть, надеясь, что лечебное стекло сделает свое дело.

Адриана встала в центре комнаты, точно полководец, и, сцепив за спиной руки, принялась внимательно разглядывать Демира и Монтего. Ее доброта – она позаботилась о лечении Монтего, прежде чем заняться наказанием, – пробудила в нем чувство благодарности. Он понял, что не хочет унижения семьи Граппо. Их великодушие казалось ему холодным и странным, но все же это было именно великодушие. Еще он понял, что Демир ему нравится. Он шагнул вперед:

– Я напал на Джеппера Дорлани без всякой причины. То, что произошло, – моя вина, и я сожалею об этом. Назначьте мне наказание.

Он смотрел только на Адриану Граппо, как бы не замечая Нанетт.

– Это правда? – спросила Адриана у сына.

– Нет, – ответил он.

Нанетт возмущенно фыркнула:

– Этот провинциальный мальчишка глуп и жесток. Его необходимо немедленно передать в руки Дорлани.

– Никакой необходимости в этом нет, – вмешался Демир.

У Монтего похолодело в животе. Почему Демир не дает ему взять вину на себя? Разве простолюдины не жертвуют собой для семей-гильдий? Он открыл рот, чтобы возразить, но Адриана подняла палец, призывая его к молчанию.

– Расскажи, что случилось, – велела она Демиру.