В тени молнии

Домой. Дом, который он имел в виду, не был домом Монтего. И люди в нем не были близкими ему людьми. Он был всего лишь неуклюжим чужаком, гостем, который усложнил жизнь хозяевам. От этой мысли стало совсем тошно. Но делать было нечего, и он пошел домой.

10

– Мать тебя защитит, – заверил Демир Монтего, пока они шли вдоль реки Тьен с книгами под мышкой.

Нос уже почти не болел, но тело ломило сверху донизу – скорее всего, от кургласа, который все жужжал у него в ухе. Подмышки чесались, но и зуд, и боль можно было потерпеть ради того, чтобы зажил нос. Аллергия, так сказал Демир. Странно.

– Я не хочу, чтобы она защищала меня, – запротестовал Монтего. – Я хочу сам себя защитить.

– Увы, здесь все работает иначе.

– Я уже заметил. – Монтего услышал раздражение в своем голосе и постарался убрать его. – Спасибо, что подсказывал мне в классе.

– Спасибо, что сел рядом со мной, – ответил Демир. Пока Монтего страдал из-за того, как все вышло, Демир искрился энергией: улыбался, пинал булыжники, смотрел вдаль так, словно видел там путь, невидимый для Монтего. – Никто не хочет играть со мной с тех пор, как я получил это. – Он поднял руку с эмблемой гласдансера. – Ни играть, ни сидеть рядом на уроках, ни тренироваться со мной. Даже Киззи избегает меня теперь.

– Она думает, что это ты избегаешь ее.

– Я… – начал Демир, но тут же умолк, подумал и закончил: – Теперь я это вижу.

– Она не хотела, чтобы я вмешивался, – сказал Монтего хмуро.

По его мнению, привычка Киззи всегда думать о последствиях делала ее трусихой. Плевать на последствия. Она – его друг, а он не хочет дружить с трусихой.

– Не будь к ней строг. Она – бастард. Ее судьба незавидна – хуже, чем у тебя или у меня. Приходится быть осторожной.

Монтего вспомнил страх в глазах Киззи, когда она услышала голос Сибриала.

– Да, похоже, я еще не до конца понял, как тут все работает.

– Ее семья не узаконивает бастардов, даже любимых. Один неверный шаг с ее стороны, и вся любовь кончится. А без их защиты… – Демир поморщился. – Киззи знает, как скрываться в тени. У нее отлично получается, и она посвятит этому всю свою жизнь. Так же, как я посвящу свою политике.

Он похлопал по верхней книге в своей стопке: «Введение в политическую теорию». У Монтего такой не было.

– Ты действительно хочешь этого?

Демир моргнул:

– Меня еще никто не спрашивал. – Он помолчал, подняв голову к небу, и кивнул. – Да. Если Мадж Мадолок добьется своего, я стану еще одним убийцей, и все. – Он поднял руку с эмблемой гласдансера. – А я хочу помогать людям. В столице для этого лучше всего заняться политикой.

– Может, просто раздать им денег или что-нибудь в этом роде?

Демир усмехнулся:

– Ха! А это мысль. Но… я хочу большего. Я хочу изменить мир, Монтего.

– А я просто хочу быть самим собой, – признался Монтего.

– В Оссе это вряд ли получится.

Монтего нахмурился:

– Я думал, что палочные бойцы ни от кого не зависят, но теперь не уверен. У них же есть спонсоры.

– Если у тебя есть спонсор, это еще не значит, что ты не хозяин сам себе, – задумчиво сказал Демир.

– Но с ними приходится делить славу. И призы.

Демир взял по три книги в каждую руку и развел их в стороны, изобразив чаши весов:

– В Оссе каждый будто идет по канату. Ты обязан кому-нибудь, а кто-то еще обязан тебе. Даже гильдии. Члены гильдий не являются ничьими клиентами, но у нас есть деловые партнеры. Мы обязаны помогать им деньгами и влиянием, хранить верность им. Учись думать о спонсоре как о деловом партнере. Ты – не его собственность.

Монтего поднял камешек и бросил его далеко в реку.

– Может быть. Но у меня все равно не будет спонсора.

– Ты вправду хочешь стать бойцом?

– Да. С самого детства. Бабушка была против и не стала меня учить, но она не запрещала мне смотреть бои. Я могу работать, но предпочитаю драться.

– На арене надо носить стекла.

– Я откажусь от них. Мне они не нужны.

– Так записано в правилах.

– О, – сказал Монтего. – Значит, придется заканчивать каждый бой быстро, до того как начнется аллергия. – (Демир захохотал, словно Монтего сказал что-то очень смешное.) – Я дорого обойдусь твоей семье?

Демир замешкался.

– Сказать правду? Да, дорого.

– Почему?

– Элия Дорлани должна соблюдать традиции. Она потребует твою голову. Мать не согласится. Дело будет слушать мировой судья, мы потратим кучу денег. Мать помучает Дорлани в суде, а когда почувствует, что все это начинает им надоедать, предложит сделку: она дает Элии голоса в Ассамблее, а та отказывается от иска. Этим все и кончится.

– Эти голосования – ее работа, да?

– Да.

– И она пользуется ими, чтобы помогать людям?

– Да, когда может.

Монтего погрузился в размышления. В отеле они сначала пообедали, потом сели за уроки. Монтего поймал себя на том, что подпитывается спокойствием Демира: насколько же легче было учиться с его помощью! К тому времени, как они поужинали и Демир отправился к репетитору, Монтего уже нашел решение.