В тени молнии

Никто не ждал, что бабушка протянет так долго. Но перед смертью она так высохла, что не походила на саму себя, а ее сил едва хватало на то, чтобы прохрипеть два предложения подряд. Он сидел у ее кровати и ждал важных слов, которые помогут ему прожить без нее целую жизнь.

А она сказала вот что:

– Поезжай в Оссу. Найди Граппо. Живи полной жизнью.

«Живи полной жизнью». Монтего думал об этом, теребя складку на поясе. Прожил ли он полную жизнь? Конечно нет, ему ведь еще нет тринадцати. Правда, он многое успел сделать: путешествовал, ловил рыбу и учился. Дрался. Видел жизнь и смерть. Хотелось сделать еще больше, намного больше. Если он умрет сегодня, сможет ли он гордиться тем немногим, что совершил?

Да. Сможет.

За стеной были слышны голоса: в соседней раздевалке слуги, тренеры, менеджеры и прихлебатели помогали Бессмертному Келонкоалту готовиться к бою. Он ел: оттуда тянуло запахами хлеба и мяса. Монтего уже знал расписание на день. Их бой был всего лишь разминкой для будущего чемпиона. Келонкоалт участвовал еще в пяти матчах, и предполагалось, что он выиграет все до одного. Монтего был всего лишь ничтожной мелочью в расписании чемпиона – молодой любитель, без спонсора и без имени. Один как перст.

Хотя нет, не совсем один.

Монтего пошел в другой угол, где его ждали две посылки. В первой оказалась старая шляпная коробка, завернутая в толстую коричневую бумагу. Когда Монтего открыл ее, по его губам поползла улыбка. Внутри оказалась игрушка – пробивница: доспехи недавно отполированы, форма вычищена, дерево умело раскрашено. Под фигуркой лежала записка, написанная детскими каракулями.

«Монтего, я назвала ее Мэгги Рикой. Надеюсь, ты не против. Я подумала: пусть она будет у тебя. Пусть принесет тебе удачу в бою. Демир говорит, что головой надо работать не меньше, чем руками. Сделай с Келонкоалтом то же, что сделал с Виктором. Твоя подруга Киззи».

Монтего погладил фигурку пальцами и поставил ее на угол скамейки. Пробивница стояла, подняв руки, точно и впрямь подбадривала его.

Кроме этого, в углу лежал деревянный футляр, длинный и узкий. Он пах ароматными маслами и был гладким на ощупь. Никогда в жизни у Монтего не было такой дорогой вещи. Мальчик открыл футляр, и ему на глаза навернулись слезы благодарности. Внутри, на бархатной подушечке, лежала бабушкина дубинка, тщательно восстановленная. Умелый мастер обрезал сломанный конец, так что она стала на пару дюймов короче, чем была, зато утолщение снова было на месте. Палку отшлифовали и отполировали, рукоять обернули новой кожей, к которой заботливо прикрепили ремешок, чтобы оружие держалось на запястье.

Монтего благоговейно поднял ее и, проглотив комок в горле, сделал пару пробных взмахов. Утолщенную часть утяжелили, чтобы компенсировать потерянную длину. По ощущениям это было… идеально.

Кроме палки, в футляре лежал рюкзачок Монтего из бабушкиных семафорных флажков, доставленный по его просьбе. Отложив палку, он подошел с рюкзачком к окну, где было больше света, подумал о бабушке, потом разорвал рюкзак надвое – раз и еще раз, пока не получилась узкая полоса ткани, которую он обвязал вокруг правого предплечья. Закончив, он отошел в дальний угол, где висело зеркало: кривое, зато в полный рост.

– Я похож на здоровенного младенца, – сказал он себе вслух.

Дверь в раздевалку распахнулась, кто-то крикнул:

– Две минуты, боец!

Дверь снова захлопнулась. Монтего просунул руку в ременную петлю, закрепив ее на запястье – вдруг он выпустит палку из рук? – наклонился и поцеловал игрушку.

– На счастье, – прошептал он.

Делать было больше нечего, мальчик подошел к двери и стал ждать. Она скоро открылась, и служитель повел Монтего на арену. По дороге служитель сказал:

– Нет ничего постыдного в том, чтобы пропустить удар Келонкоалта. Толпа любит, когда он жестко начинает день.

– Одним ударом дело не кончится, – ответил Монтего.

– Да уж наверняка, – фыркнул служитель.

Монтего вышел на арену молча. Толпа, казалось, даже не заметила его появления. Зрители занимали удобные места, торговались с продавцами снеди или просто ковыряли в носу, ожидая, когда на арене появится кто-нибудь знакомый.

– Добро пожаловать на арену, начинающий любитель-провинциал Монтего! – тускло произнес диктор.

В ложе над трибунами кто-то один пронзительно засвистел и яростно захлопал. Монтего повернул голову: там сидели Киззи, Демир и Адриана. Киззи сунула пальцы в рот и развела их в стороны, скорчив гримасу, которая вызвала улыбку Монтего. Больше никто не издал ни звука.

– И любимец Дорлани, – продолжил диктор, повышая голос, – трехкратный чемпион среди любителей Бессмертный Келонкоалт!

Толпа взревела. Мужчины и женщины выкрикивали слова обожания вперемешку с непристойными обещаниями. На арену летели цветы и монеты. Служители тут же собрали их, чтобы сохранить песок чистым. Надутый Келонкоалт встал в дверях своей раздевалки и, вскидывая дубинку, стал показывать ею на своих любимцев среди зрителей. По сравнению с толстяком Монтего Келонкоалт выглядел как бронзовый бог.